Кукловод. Глава 15.2. Ревновать нельзя сдержаться

[m-levis]

Глава 15.2. Ревновать нельзя сдержаться
Старинные настенные часы где-то внизу, в холле, гулко бьют один раз. Звон отдается от толстых каменных стен, проникает в мою комнату, как аккомпанемент к моим рыданиям. И почему я до сих пор плачу? Почему лежу в промокшей под дождем одежде, не находя в себе сил подняться? У меня нет ответа. Я просто чувствую себя жалко.

Тихие, едва слышные, крадущиеся шаги в коридоре заставляют меня перевернуться на спину и напряженно всмотреться в чернеющую в желтых отблесках луны поверхность тяжелой дубовой двери. Когда дверная ручка начинает медленно оборачиваться, я уже думаю о том, чтобы вскочить с кровати, но так и не делаю этого, когда ярко-фиолетовая вспышка молнии высвечивает твой силуэт, показавшийся в дверном проеме.
Ты пытаешься не шуметь и поэтому громко чертыхаешься, когда задеваешь локтем вазу с фрезиями, стоящую на тумбочке возле двери. Комната наполняется звуками битого стекла, и я щелкаю выключатель, зажигая приглушенный янтарный свет.

- Извини, я разбудил тебя. - Ты переступаешь через осколки разбитой вазы и зеленые стебли несчастных цветов, устало садишься в кресло, откидываешь голову назад, прикрываешь глаза и тихо бормочешь: - Это такая ерунда. Такая чушь. Ты спи, куколка, спи.

- Все нормально? Не думала, что ты вернешься. - Я настороженно всматриваюсь в твое лицо, освещенное лишь приглушенно-желтым светом лампы и частыми вспышками темно-синих молний. Твои волосы и одежда мокрые, но ты, кажется, не замечаешь этого, как и я несколько часов назад.

- Я тоже так думал. - Ты грустно усмехаешься, а потом внимательно рассматриваешь меня, недоуменно сводишь брови и интересуешься: - А почему ты спишь в мокрой одежде?

- Тебе какое дело? Захотелось. - Я демонстративно скрещиваю руки на груди, а потом все-таки не сдерживаюсь и добавляю со злорадным торжеством: - Она тебе отказала?

- Отказала? - Ты морщишь лоб, смотря на меня так, как будто я страдаю слабоумием, а спустя мгновение уже громко смеешься, видимо поняв, что я имею в виду. Твое веселье меня злит, поэтому я резко выключаю свет, сердито дергаю одеяло, укрывшись с головой и повернувшись к тебе спиной. - Куколка, ты что ревнуешь? - В твоем голосе теперь слышится не только веселье, но и искренняя заинтересованность, что приводит меня в состояние безумной ярости. Ревную?! Да я ненавижу тебя! И ничуть не ревную! Мне бы промолчать в тот момент, но недавняя грусть преобразовалась в агрессию, поэтому я быстро вскакиваю с кровати, гордо распрямляю спину и высказываю все, что накопилось во мне за предыдущий день, попутно рьяно жестикулируя и едва ли не топая ногой от досады.

- Я просто ненавижу тебя! Ты меня даже не представил! Может купишь мне ошейник и будешь таскать за собой? И прекрати называть меня куколка! И вообще уйди отсюда! И стучи, когда входишь! А лучше вообще не заходи сюда никогда! Я же не такая потрясающая, как эта рыжая, поэтому тебе не стоит размениваться на второй сорт.

Силы покидают меня, как воздух из воздушного шарика, и последние фразы я говорю уже совершенно обессиленно, на выдохе, а потом присаживаюсь на краешек кровати, запускаю руки во все еще влажные пряди волос, утыкаюсь лицом в колени и жду звука твоих шагов и захлопнувшейся двери. Шаги действительно разносятся, гулко звуча на фоне разыгравшейся за окном стихии, но только не в направлении выхода, а приближаясь ко мне.

Когда ты присаживаешься передо мной на корточки, я думаю только о том, чтобы не расплакаться вновь. Такого позора я просто не переживу.

- Кэролайн, посмотри на меня. - Я медленно поднимаю голову, смотрю на тебя сверху вниз, пытаясь в короткие промежутки, когда комнату призрачным светом освещают молнии, понять, что же выражает твой взгляд. - Какая же ты еще маленькая-маленькая дурочка. Как не видишь, что можешь просить весь мир? - Ты сжимаешь мои стиснутые в кулаки руки одной своей ладонью, а второй рукой медленно проводишь по контуру скулы, видимо стирая слезинку, которая все же пролилась. - Неужели не понимаешь, что тебе НУЖНО меня ненавидеть? Иначе ты погибнешь, так же, как погибаю я. Я не хочу для тебя такой судьбы. Я не хочу, чтобы ты считала меня другом. Я не хочу, чтобы ты верила мне. Только так прежняя Кэролайн сможет выжить. Только так. Будь я не таким эгоистом, я отпустил бы тебя уже сейчас, но я не могу. Не могу. - То ли твой голос так деформируется из-за потоков воды, стучащих по оконному стеклу, то ли он просто-напросто дрожит. Я не понимаю, что ты имеешь в виду, не понимаю, почему ты так яростно сжимаешь мои руки, как будто боишься, что я сбегу, если ты разожмешь ладонь.

- Но мне нужен друг. У меня никого нет здесь, кроме тебя. Мне некому верить. И я боюсь, каждое мгновение боюсь, что ты снова начнешь относиться ко мне, как к игрушке. Я не могу так больше. Я просто не могу. - Рыдания снова душат меня, слова застревают в горле, вырываясь рваными неразборчивыми словами вместе со всхлипами.

- Да, черт возьми, Кэролайн, какая дружба? Какая вера? Мы не друзья, мы просто спим вместе. И верить друг другу мы не можем, потому что между нами вот такая, - ты отпускаешь мои ладони и широко разводишь руки в стороны, как будто пытаясь охватить весь мир, - пропасть из сотен лет, из твоих друзей, из наших принципов и взглядов на жизнь. Это утопия. Нам нельзя играть в дружбу. - Ты больно хватаешь меня за плечи, сильно встряхиваешь, смотришь мне просто в глаза, когда комнату наполняет очередная синяя вспышка и целуешь меня.

***

Целуешь жадно, сильно, как будто в последний раз.

Срываешь одежду, рассыпая по полу оторванные пуговицы.

Ставишь огненное клеймо, свое право обладания, раздвигая мои губы, скользя языком, иногда прикусывая - совсем невесомо, едва-едва.

Череда поцелуев, кажется, прожигает кожу, и я потерянно хватаюсь за твои плечи, чтобы не потерять последнюю связь с этим миром, рассколотым потоками дождя, громовыми взрывами, огненными вспышками и болью. Нашей совместной, единной болью. Ты целуешь висок, закрытые веки, щеку, легонько касаешься мягкой плоти верхней губы, прикусываешь кожу на подбородке.

- Я соврал тебе сегодня. - Эту фразу ты выдыхаешь мне в шею, целуя чувствительный участок, и заставляя меня недоуменно сдвинуть брови. - Когда сказал о том, что никогда не встречал более потрясающую женщину, чем Никки. На самом деле встречал. - Ты приподнимаешься надо мною на локтях, убираешь несколько прядок, упавших на щеку, а я только провожу ладонями по твоей груди, немного царапаю ногтями кожу на животе, а потом, пытаясь казаться равнодушной, интересуюсь.

- И кто же она?

- Одна крайне несносная, но от этого не менее очаровательная особа. - Ты улыбаешься этой моей любимой улыбкой, ямочки на твоих щеках делают тебя почти мальчишкой, и пусть ты и не произнес мое имя, но мне и не нужно этого. Я знаю. Я верю.

***

Мне нравится целовать тебя. Нравится ощущать твои руки, проводящие по талии, посылающие табун мурашек по коже.

В этих плавных, неспешных ласках есть особое волшебство и единение. И я впервые за последние полтора года чувствую себя свободной от страха и условностей. Я целую твои губы, шею, позволяю тебе проводить пальцами по груди, животу, по внутренней поверхности бедра, складкам плоти. Я тяжело выдыхаю кажущийся раскаленным воздух, когда ты смыкаешь губы на соске, одновременно с этим вводя палец, заставляя меня прогнуться в пояснице и в каком-то абсолютном беспамятстве шептать твое имя.

Я послушно обхватываю тебя ногами за талию, когда ты входишь в меня, я кусаю тебя в плечо, оставляя на коже розоватые следы-полукружия от зубов, я целую тебя, проводя по контуру зубов кончиком языка и как-то отстраненно понимая, что я чувствую себя защищенной от всех напастей и бед, пока ты рядом.

И сейчас, когда наши тела соединены, и так яростно пылает кожа, и так сильно пальцы впиваются в твои плечи, и губы шепчут какую-то бессмыслицу, я знаю, что я нужна тебе.


И когда наконец-то оргазм, вместе с очередной яростной вспышкой молнии где-то там, на ультрамариновом небе, накрывает нас этой усталой, но такой непередаваемо необходимой радостью, я знаю, что ты тоже нужен мне. Сейчас. И навсегда. Только рядом. Только вместе.