Ночь в Преисподней. Глава 1.

[m-levis]

Глава 1.
Я сидел на диване, следя взглядом за бледными тенями, танцующими по мрамору пола. Наступали сумерки, казалось, что весь окружающий мир замер, готовый отойти ко сну, было очень тихо и спокойно. Я знал, что это ненадолго, что через несколько часов этот дом наполнится криками и воплями ужаса. В этом мире не бывало иначе: безопасность и стабильность дня сменялась страхом и непредсказуемостью ночи. Таков был мир, где существовали они – люди и мы – вампиры. Мир, где слабые смертные запирались на все засовы, ожидая прихода рассвета и молясь своим богам, чтобы не стать пищей для нас – монстров, хладных. Самое смешное, что эти людишки ничего не могут сделать, не могут вычислить нас, не могут победить. Все что им остается – существовать, свернувшись в отвратительный комок липкого страха. Что касается подобных мне, то мы не проявляем свою сущность днем, мы также работаем, учимся, общаемся… иногда едим. А иногда устраиваем, что-нибудь наподобие таких вечеров, как этот: каприз моих братьев и «папочки». Они называют это «развлечением», люди – изнасилованием и убийством, я же относился к этому как к своеобразному «поддержанию семейных традиций».
Совсем скоро в доме семейства Калленов появятся «игрушки», за ними уже пошли Джаспер и Эммет – мои так называемые «братья». Обычно эту роль исполняли проститутки, которые так неосторожно покидали свои койки на свалках в ночное время. Их приводили: добровольно или же силой, а потом… А потом мы играли и ели, или же, как говорят смертные: «насиловали и убивали бедных девочек». Нравилось ли мне это? Да, почти всегда… Когда попадалась особенно отвратительная тварь, которой было приятно ломать кости, крик которой приносил удовольствие, а предсмертная агония доставляла непередаваемый экстаз. А иногда это было мерзко, и соленая кровь на губах вызывала рвотные спазмы: это происходило в том случае, когда жертвой становилась какая-то несчастная, которой просто не повезло, которая оказалась не в том месте и не в то время. Но такие попадались редко и обычно доставались Джасперу: он у нас просто упивается болью и страхом игрушек. Я же выбирал тех сук, которые заслуживали сдохнуть в этом доме, который мы, шутя, именовали «Адом».
От воспоминаний и размышлений я отвлекся, услышав звук шагов на ступеньках крыльца. Через минуту дверь отворилась, и в холл вошел Эммет: за ним противно хохоча и пошло виляя бедрами, ввалились три женщины, которые явно были представительницами древнейшей профессии – откровенный наряд и «боевой раскрас» выдавали их с головой. Они наигранно вздыхали, расхваливали дом и томно хлопали ресницами, продолжая пялиться на Эммета. Я усмехнулся, отметив про себя хищный огонек в глазах брата, красный цвет которых был замаскирован линзами. Мои же линзы давно растворились, и теперь глаза полыхали кроваво-алым. Я знал, что если эти дуры взглянут на меня, то сразу поймут, кто является их сегодняшними «клиентами», но меня это не волновало: с этого дома никто не возвращается живым. Это было условие, четко обозначенное Карлайлом: ему нравилось поддерживать видимость «добропорядочного гражданина», а болтливые «игрушки» могли нас выдать. Но пока они не смотрели, увлекшись разговором с нашим «папочкой», который уже успел спуститься со второго этажа, также благоразумно преобразив цвет глаз в тепло-охристый оттенок. Они что-то обсуждали, я молча ждал, раздумывая какое же именно «блюдо» попробовать: сегодня «честь» выбирать жертву первым досталась мне. Лениво исследуя их мысли, я остановил свой выбор на блондинке, с огромной, явно ненатуральной грудью: в ее мыслях я уловил воспоминание о младенце, которого она просто выбросила на улице, «дабы не мешал работать». Удовлетворенно усмехнувшись, я откинулся на диване и прикрыл веки, чтобы эти шлюхи не догадались кто я, и не начали визжать раньше времени. Джаспер еще не вернулся, а мне не хотелось выслушивать мольбы этих троих, которых привел Эмм, сводящиеся к стандартным фразам: «Мы никому не расскажет. Только помилуйте, отпустите». Освобождение было невозможным: тот, кто не убивает «игрушку» - умирает сам. Еще один закон нашей «семьи».
Через несколько минут до моего слуха донеслись выкрики и звуки чего-то напоминающего… борьбу? Все ясно, это Джаспер кого-то тащит. Он любил находить для себя «особые экземпляры», тех, кто больше других кричал и плакал. Он всегда гордился такой «добычей», ведь поймать такую жертву было довольно сложно: все смертные запирались с наступлением сумерек, боясь показаться на улице, зная, что такая ночная прогулка может быть последней в их жизни. Я рассеяно исследовал мысли этой женщины, чувствуя, что Джас уже подходит к крыльцу. Как ни странно, но в основном она думала о том, как врежет моему братцу и сбежит. Чудная… Неужели до сих пор ничего не поняла?
В скором времени крепкие словца, издаваемые сегодняшней «едой» Джаспера стали совершенно отчетливы, еще через несколько секунд дверь распахнулась яростным толчком ноги и по мраморному полу пролетела девушка, которая еще мгновение назад была перекинута через плечо Джаса. Да уж, эффектное появление… Я не видел женщину, так как ее полет закончился где-то за креслом, скрывшим ее от моего взгляда, но зато я насладился шоком на лицах трех, ранее приведенных Эмметом, проститутках. Наконец-то одна из них – рыжая и бледная – взглянула на меня и дико завизжала. Как банально… Меня так и подмывало демонстративно зевнуть, но неожиданно меня привлекли действия Джаса: он подошел к креслу, протянул руку и выволок оттуда свою жертву за волосы на центр комнаты. Я все вглядывался в эту женщину, пока она яростно пыталась смахнуть длинные пряди темных локонов, упавшие на лицо.
Через мгновение ей это удалось, и я судорожно втянул воздух. Я в нем не нуждался, но не смог сдержать невольную реакцию, продолжая вдыхать тошнотворный запах дешевых духов, исходящий от проституток Эммета. Это была не женщина. Это была девченка, шестнадцатилетний ребенок, по имени Изабелла Свон. Девочка, подрабатывающая официанткой в кафе напротив моего офиса. Девочка, которая каждый вечер приносила мне стакан воды и спрашивала: «Как поживаете, мистер Каллен?» Девочка, смех которой заставлял меня улыбаться, а ямочки на щеках напоминали о чем-то давно забытом – счастье. Девочка, у которой был кот Наполеон и мама Рене. Мама, которая постоянно болела, что заставляло этого ребенка, напяливать дурацкую униформу и работать до глубокой ночи. Девочка, которая только начинала жить. Девочка, которая сегодня умрет…