А знаешь, брат, ведь я тебя любила

[m-levis]

А знаешь, брат, ведь я тебя любила...

Совсем крохой, когда приходилось убегать от мальчишек-задир, я знала, что стоит только спрятаться за твоей спиной, и все страхи уйдут. Ведь ты защитишь меня. Всегда-всегда.

А еще ты дарил мне цветы, так небрежно, просто молча протягивая небольшой букет, и для меня это были лучшие цветы во всем мире.
Я помню, как однажды проколола палец, мне было пять, и я зарыдала громко и отчаянно, как плачут только дети, которые еще не знают, что капля крови и легкая боль - это наименьшие страдания, которые суждено пережить человеку. Но ты не засмеялся, ты присел возле меня на корточки, взял мою ладонь в свою, и сцеловал небольшую рубиновую капельку. Я поморщилась от отвращения и прошептала:

- Противно?

А ты только улыбнулся, тепло-тепло, самой родной и самой любимой моей улыбкой, погладил меня по светлым волосам и ответил:

- Нет. Ты ведь родная. И кровь твоя родная.

Тогда, Ник, ты впервые пробовал кровь. Мою кровь.

А еще ты крепко сжимал мою руку, когда нам приходилось скрываться в пещере, а где-то над нами раздавался протяжный вой, от которого я вся застывала, не в силах уснуть, пока ты не обнимал меня, целовал меня в висок, и бормотал куда-то мне в волосы:

- Спи, Бекка, спи, родная. Я буду охранять твой сон. Я всегда буду рядом. На веки вечные.

И я засыпала, под гулкое эхо волчьего воя, согретая в твоих объятиях, успокоенная тихим шепотом, уверенная, что мы весь жизненный путь пройдем вот так - держась за руки.

А знаешь, брат, ведь я тебя любила...

Так сильно любила, что задыхалась от огненной ненависти и, казалось, физически ощутимой боли, когда отец избивал тебя. Ты никогда не кричал, не плакал. Мужчины не плачут. Я рыдала за нас двоих, так сильно сжимая кулаки, что обескровленные пальцы белели, а ногти оставляли на ладонях розовые полукружия. А потом, когда все заканчивалось, и ты обессиленно падал на пол, я прижимала твою голову к своей груди и шептала бессвязно и рвано:

- Ник... Мой любимый Ник. Все хорошо, мы вместе. Всегда вместе. Поплачь, поплачь, пожалуйста.

И ты плакал. Только со мной. А я сцеловывала слезы с твоих щек, запутав пальцы в твоих волосах. Тогда я впервые попробовала слезы. Твои слезы.

А знаешь, брат, ведь я тебя любила...

Даже в те проклятые столетия, когда кровь и слезы жертв стали основой нашего существования. Даже когда мы убивали, деля одну жертву на двоих, слизывая капли крови с пальцев друг друга, как животные, где-то там, в мертвом сердце, была стойкая вера, что ты не осудишь, что ты поймешь и примешь меня любой.

- Я бы хотела умереть. - Я сказала эту фразу совсем недавно, сидя в гостиной и невидящим взглядом смотря на огонь в камине. Я так устала. Устала от Мистик Фолс, от этой войны, которой я не хотела. Я ведь просто хотела любить тебя, брат. И чтобы ты держал меня за руку до скончания века, пока мир не сгинет в бездну.

- Не говори так. Я ведь не могу без тебя. Я люблю тебя, Бекка.

***

Где-то там, наверное, догорало твое тело. И я снова была маленькой девочкой, и не было кому обнять меня и стереть дорожки слез с моих щек. Не было ничего и никого, что могло бы теперь иметь для меня значение. Лишь тихий шепот: "Сладких снов, брат. Пусть тебе присниться счастье" все срывался с моих губ, перемешивался с хриплыми рыданиями и грустным шелестом ветра в кронах деревьев. Быть может, ты где-то рядом. Ведь ты обещал. И ты, Ник, всегда сдерживал обещание, хоть и на свой странный манер. Я буду верить тебе. Я буду ждать. Ведь я люблю тебя, брат.