Окно на северную сторону. Часть 11

[m-levis]

Хесс вернулся следующим утром. Пристально осмотрел камеру, втянул носом воздух и, удовлетвореный этой небольшой ревизией, уселся за стол.

- Какие люди! - шепотом пробормотал Эльман, небрежно плюхаясь напротив. Он схватил пачку сигарет со стола, вытащил одну и только потом, сделав несколько затяжек, осторожно поинтересовался: - Как свидание?

- Нормально, - неохотно отозвался Хесс, постукивая пальцами по столу. Эльман, да и все остальные, уже привыкли, что после встреч с супругом он был не в лучшем расположении духа, поэтому никаких подробностей не предвиделось. Когда-то, в порыве откровенности, Хесс признался, что брак - наибольшая глупость за всю его жизнь, что они с мужем всегда были словно чужие, и детей у них нет. Но Эльман все-таки подозревал, что какие-то чувства супруг Хесса испытывает. Ведь приходил же он сюда на длительные свидания, а это было довольно редким явлением. Все-таки тюрьма - неподходящее место для омеги. - Вы тут ничего не наворотили в мое отсутствие, а?

- Нет, как видишь, все живы и здоровы, - выпустив изо рта сизый дым, ответил Эльман. Было еще очень рано, в небольшое окно свет попадал слабо, но все же сегодняшний день обещал быть солнечным и более-менее теплым для поздней осени. Эльман мечтательно прикрыл глаза, не в силах дождаться, когда же их выведут на прогулку. Конечно, небольшая площадка, где приходилось жаться друг к другу, несравнима со свободой, с ощущением ветра в лицо, столь любимым альфой, но это все-таки было предпочтительнее, чем крошечная камера со спертым воздухом.

- Эльман! - сердито зашипел Хесс, больно пнув того по лодыжке под столом.

- Эй! Что такое?

- Дрыхнешь что ли? Спрашиваю, как мелкий? - кивнув в сторону коек, где все еще спали остальные, повторил Хесс. Эльман тоже посмотрел в указанном направлении, пожал плечом и неуверенно пробормотал:

- Нормально... вроде. Ну, то есть ты же и сам понял, что течка закончилась, так что он перестал мучиться. Хотя теперь он считает себя чуть ли не жертвой жестоких садистов, которые надругались над ним. Нет, ну что у этих омег за мировоззрение, а? Странные они все. Сначала упрашивают трахнуть их, потом же сучат и прикидываются святой невинностью. И ладно омеги, их же всем этим догмам папаши учат, но Авиан! Он ведь как бы бетой был, а те же дают альфам за милую душу, сам знаешь. И как он целкой до восемнадцати проходил, я ума не приложу! А знаешь...

- Заткнись ты уже! Прорвало? Потом будешь строить предположения, когда пацана заберут. И не лезь к нему, ясно? - дожидаться ответа Хесс не стал. Просто поднялся из-за стола и направился к раковине, где плеснул в лицо ледянной водой. Мутное зеркало отразило уставшее лицо с темными кругами под глазами, и Хесс вновь подумал, что время его не пожалело. Сейчас, с посеребреными сединой висками, он был совсем не похож на того полного энергии парня, которым был долгие девятнадцать лет назад. И Авиан был лучшим напоминанием о давно минувших днях, кровью и плотью его любимого мужчины. Если честно, то он больше всего мечтал, что к моменту его возвращения мальчишки здесь уже не будет и можно будет просто выкинуть всю прошлую неделю из головы, но он все еще был здесь, а значит стоило с ним поговорить. Спокойно, взвешенно, не в жару истерики или примитивной похоти. Возможно, удасться немного успокоить его, хоть как-то помочь. Это меньшее, что он мог сделать для Кристиана.

***

Авиан рассеянно вертел в руках пачку с сигаретами, уставившись в одну точку. В камере он был один, все остальные сейчас находились на прогулке, и омега наконец-то выбрался из своей койки. Нарезав несколько десятков кругов в тесном помещении, он-таки уселся за стол. Подумывал закурить, но за последние полчаса так и не вытащил сигарету из пачки. Многое хотелось обдумать, но мысли сегодня почему-то совершенно не удавалось собрать в кучу, не говоря уже о том, чтобы придти к верным выводам. В итоге Авиан сдался - состояние апатии оказалось на удивление приятным. Словно огромная, неловкая кукла, - верти как хочешь, делай с ним, что заблагорассудится, и все равно будет плевать. Зачем мучиться, сожалеть о чем-то, если в этом пустом безэмоциональном вакууме так комфортно?

Скрежет ключа в замочной скважине снял оцепенение. Авиан бросил сигареты на стол, забрался с ногами на грубо сколоченную лавочку, вжимаясь в стену и стараясь стать совсем незаметным. Вот же черт! Неужели они так быстро вернулись? Мало того, что не хотелось ни с кем общаться, так еще и конвоир мог заметить, что Авиан рассиживается и вовсе не напоминает человека при смерти. Только этого не хватало! Но, вопреки ожиданиям, альфы в камере так и не появились, зато медленно зашел охранник, поглаживая широкую грудь. Это был не Томас, Авиан, кажется, вовсе его не видел раньше.

- Эй, Авиан Лайер - ты? - поинтересовался мужчина и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: - Что сидишь? Вставай, давай. Пришли к тебе, ждут.

- Ждут? - пересохшими губами переспросил Авиан. Да, он ждал. Каждую проклятую минуту ждал, когда его заберут отсюда, когда все эти ужасы останутся позади. Но сейчас, когда встреча с папой - а это, конечно, мог быть только Кристиан! - была совсем рядом, Авиан просто не мог поверить, что это происходит на самом деле.

- Томас настолько тебя отходил, что ты оглох, парень? Да, ждут! - начиная раздражаться, ответил охранник, демонстративно помахивая наручниками. Авиан тяжело сглотнул, неуклюже поднялся, в несколько широких шагов преодолел расстояние до двери и настороженно замер, опустив взгляд на грязный пол под ногами. Он боялся, что это все окажется злой шуткой, а то и вовсе галлюцинацией - остаточным результатом недавней течки. Вот сейчас Авиан поднимет глаза, а впереди окажется только стальная запертая дверь, и все надежды, затопившие за последние секунды, словно мировой океан, окажутся лишь миражом. Таким желанным и таким же нереальным. Но глумливый смешок, резанувший слух, был настоящим, как и чужие толстые пальцы, больно охватившие запястья. Авиан бестолково уставился на эти руки, покрытые шрамами и уродливыми пигментными пятнами, завороженно проследил за металлическими браслетами, которые охранник одел на его кисти и только после этого позволил себе счастливо зажмуриться. Это правда! Черт возьми, он сегодня будет дома! И совсем скоро и вовсе не вспомнит эти месяцы, сотрет их, будто неудачный набросок на белом полотне жизненного пути. - Иди уже! Сегодня, знаешь ли, вовсе не моя смена...

Авиан сделал первый шаг. Не оборачиваясь. За спиной проскрежетал ключ, и омега едва не грохнулся на колени от нахлынувших эмоций. Это была чистая эйфория, он почти оглох и ослеп от восторга и, наверняка, на его лице растянулась совершенно идиотская улыбка. Но не прошло и минуты, как первичный восторг схлынул, развалился, словно хрупкий песочный замок под холодной морской водой. Чего размечтался, идиот? Выйти из тюрьмы - это еще не все. Это не изменит того факта, что он падшая омега, обычная течная дырка, как те омеги из колоний на периферии страны. Дикие отбросы, на которых власть давно плюнула, позволяя им жить так же, как сотни лет назад. У них была свобода, но не было никаких гражданских прав, они и вовсе не имели возможности пересекать негласный кордон, отделяющий цивилизованные города от примитивного общинного строя. И вот он, Авиан, сын образованных родителей, гражданин великой державы, носитель почетного статуса омеги - ничем не лучше. Да что там! Он хуже, в сотни раз хуже! Ведь везде, на каждом шагу, с самых пеленок им твердили, что омега - это гордость семьи, образец благочестия и кротости. Но никак не затраханное, обезумевшее от похоти существо, которым Авиан был еще пару дней назад.

Охранник что-то говорил за спиной, но из всей этой тирады удавалось вычленить только отдельные слова, которые складывались в какую-то бессмыслицу.

- ... прогулка сейчас... дерьмо... не моя смена...

Узкий коридор все никак не заканчивался, длинные лампы туско мерцали на потолке, словно в каком-то второсортном ужастике. Темно, светло...

- Томас мне рассказывал... ты, парень, знаешь... на него уже доносили... - болтливость конвоира раздражала, как будто слушаешь старую пластинку. Авиан немного ускорил шаг, наконец-то проходя мимо всех камер, которые, к счастью, в это время были пусты. Увидеть папу было страшно. И в тоже время отчаянно хотелось. Это потом будут проблемы. С отцом. Адвокатами. Прессой, возможно. А до этого будут теплые объятия и лживо-сладкие обещания "все будет хорошо". И пусть все эти отсрочки - пустышка, лишь временная передышка перед основным действом, но как же необходимо это было Авиану. Просто знать, что хоть кто-то любит его несмотря ни на что.

- ...встречи в другое время... но омеги сюда так редко приходят... исключение... красивый такой... папа твой...

"Заткнись! Не смей его обсуждать!" - Авиану отчаянно хотелось заткнуть этого любителя потрепаться, не слышать вовсе этот монотонный гул за своей спиной и тем более какие-либо комментарии касательно Кристиана. Черт возьми, да они же все считали его просто куклой! Красивой, хрупкой игрушкой, которую стоило беречь. Из-за статуса. Из-за способности выносить ребенка, но никак не за то, что он был чудесным, мудрым, любящим. Слепые животные! Прикрылись законами и традициями, сделали из омег бесправные инкубаторы и радуются! Вы посмотрите, какое у нас цивилизованное общество! Только, блядь, нахрен оно надо, когда тебя осудят за первую же ошибку? Кому нужно эта лицемерная забота, направленная лишь на то, чтобы держать показатели рождаемости на стабильно высоком уровне?

- Пришли! - Авиан испуганно вздрогнул, осознав, что стоит перед комнатой встреч. Идиот, даже не подумал, что скажет папе, как объяснится, как будет смотреть в глаза...

"Идиот, просто конченый идиот! Нашел время думать о правах! Не видать тебе, Вин, никаких прав. Ты падшее ничтожество, помнишь? Так что можешь сколько угодно возмущаться, но участь-то твоя от этого более легкой не станет", - внутренний голос жестоко вернул в реальность, вышибая из головы все посторонние мысли, справедливый гнев, надежды. И не успел Авиан даже вздохнуть нормально и унять дрожь в руках, как его запястья освободили от наручников, дверь резко распахнули, его толкнули внутрь, не давая ни убежать, ни повременить. Вот так вот. В омут с головой.

***

- Вин, мальчик мой, - Кристиан стремительно поднялся из-за стола, широко развел руки для объятий и сделал шаг в сторону Авиана. Один. Второй. Третий. Секунда - папины пальцы на плечах, погладил спину, привлекая к себе. Тесно, близко, не спрятаться, не скрыть. Авиан знал, что от него несет потом и спермой. Он вонял альфами, как проститутка после удачной ночи.

- П-па... - жалкий хрип - единственное, что вырвалось изо рта. Авиан так и стоял, руки безвольно повисли и мелко дрожали, тело было натянуто, словно гитарная струна. Тронь пальцем - порвется.

- Вин... - Кристиан нюхал. Тщательно, как будто не веря. Конечно, кто бы поверил? Его сын-бета вонял затраханной омегой. Тут бы любой усомнился в реальности происходящего. Авиану казалось, что прошли часы. Весь организм, все органы работали на износ: убойная доза адреналина гоняла кровь по жилам в бешеном ритме. Ну же, скажи хоть что-нибудь! Поймешь? Простишь? Примешь? Ведь сам не без греха, ведь чудесный такой. Не может ведь отказаться, бросить. Не может ведь? И когда Кристиан поднял лицо, встречаясь своими небесно-голубыми глазами с карими сына, Авиан едва не зарыдал от облегчения. - Ты?..

- Да...

- Но ведь... Ладно-ладно, это потом все, - Кристиан вдруг засуетился, скосил взгляд на охранника, истуканом застывшего возле двери, одновременно извлекая из кармана джинсов мобильный. - Сядь, Авиан!

- Папа... Крис...

- Сядь, говорю! - строго перебил Кристиан, указывая на жесткий стул с прямой спинкой. Авиан послушно опустился на указанное место, нервно кусая губы. Злится ли Крис? Презирает? Боже, не о таком сыне он мечтал, наверное... - Алло. Джастин, бери своих адвокатов и приезжай в тюрьму. Нет, сейчас! Я жду тебя! - даже не дождавшись ответа, он сбросил вызов и опустился перед стулом сына просто на колени.

- Кристиан! - Авиан испуганно обхватил папины плечи, пытаясь поднять его.

- Тш-ш-ш, все хорошо, милый, - перехватывая ладони и целуя бьющуюся на запястье жилку, прошептал Кристиан. - Еще чуть-чуть, и мы будем дома. Я отвезу тебя к океану, хочешь? Там чудно сейчас...

- Не плачь... - Авиан склонился как можно ниже, прошептал одними губами. - Я прошу тебя, папа.

- Не буду, не буду, родной. Обещаю, не буду плакать, - небрежно смахивая слезы со щек, пообещал Кристиан. - Велика беда, подумаешь? Все эта медицина. Никому нельзя верить. Ничего, ничего. Все хорошо. Сейчас дождемся твоего отца, он придумает что-то. Он меня из таких передряг вытаскивал, ой-ей, вспомнить страшно! Ох, как же мы не вовремя уехали, как же так...

Кристиан все говорил и говорил, утешая больше себя, чем сына. Но и для Авиана эти минуты были истинным счастьем, его маленьким островом безопасности среди бушующих волн. Здесь, рядом с папой, казалось, что все возможно. Они уедут, к океану, а эта серая тюрьма, душная камера и крошечное окно, продуваемое холодным северным ветром, останутся позади. Авиан так хотел верить в это...

Авиан чувствовал себя опустошенным. Он-то наивно полагал, что все закончится быстро, а на деле уже пятый час сидел на неудобном стуле в коридоре, завернутый в кашемировый пиджак, который ему любезно предложил адвокат Джастина. Конечно, он не сам об этом догадался, а лишь после того, как Кристиан громко заявил, что его сыну холодно, и совершенно недвусмысленно приподнял брови, прожигая несчастного требовательным взглядом. В другое время Авиан наверняка подавился бы смехом, наблюдая, как всегда сдержанный и невозмутимый бета неловко расстегивает крупные пуговицы, нервно дергает за удавку галстука, как становится пунцовым его лицо под папиным взором, словно у неуклюжего подростка, разочаровавшего ожидания своего предмета обожания. Но в этот раз сил хватило лишь коротко кивнуть, молча принимая пиджак и заворачиваясь в него. Кристиан ласково улыбнулся ему - у Авиана, кажется, тоже получилось растянуть губы в гримасе, которая - он надеялся - отдаленно напоминала улыбку. На большее его бы все равно не хватило. Он слишком нервничал и даже не пытался этого скрыть.

Сейчас же, по прошествии нескольких часов, Авиан больше не находил в себе энергии даже на волнение. Иногда он поднимал пустой взгляд на снующих по коридору людей, несколько томительно долгих секунд смотрел на тяжелую хромированную дверь, ведущую в кабинет начальника тюрьмы, где сейчас находились родители и адвокат. А потом вновь начинал гипнотизировать сложенные на коленях руки.

- Мистер Лайер. Мистер Лайер! - молодой офицер деликатно потряс его за плечо, и только тогда Авиан понял, что обращаются к нему. За последнее время его в лучшем случае называли "эй, ты", поэтому эта уважительная манера показалась просто нелепой. Неужто новость о его статусе уже разнеслась? На короткое мгновение страх кольнул острой иглой, но тут же сменился тяжелой апатией. Плевать. Узнали - так узнали. Впрочем, бета не пялился, а лишь скользнул равнодушным взглядом по Авиану и всучил ему чашку чая. - Держите.

- Спас... - договорить он не успел, охранник тут же отошел и скрылся за ближайшим поворотом. Авиан безразлично пожал плечами, облизал сухие губы и только тогда почувствовал, насколько сильно его мучит жажда. Сделав большой глоток, Авиан блаженно прикрыл глаза. Конечно, кто бы сомневался: теперь-то ему дали не столовское пойло, которое чаем можно было назвать с огромной натяжкой. Наверное, расщедрились настолько, что взяли заварку из собственных запасов. Хотя Авиан подозревал, что и в этот раз это дело рук Кристиана, иначе о нем бы вряд ли кто-то вообще вспомнил.

Допив, он поставил чашку просто на пол и, подумав мгновение, взобрался на стул с ногами. Вряд ли кто-то решится упрекнуть его за это, а так было значительно теплее. Можно было положить голову на колени, укутаться в пиджак и закрыть глаза. Не думать. Не чувствовать. Если бы его воля, то Авиан и вовсе бы не уходил отсюда. Мысль о том, чтобы вставать, куда-то идти, что-то кому-то говорить, вселяла ужас. А ведь выбора у него не было, Авиан чудесно это понимал. Как только "взрослый" разговор закончится, он превратится в центр внимания и даже, возможно, будет вынужден рассказывать в подробностях о событиях минувшей недели.

Авиан даже попытался репетировать свой монолог, решить-таки, что стоит говорить, а о чем лучше было бы и промолчать. В конце концов, как бы там ни было, он не желал зла своим бывшим сокамерникам, не хотел, чтобы из-за его слабости они получили наказание. Но, представив, как он берет вину на себя, как рассказывает перед родителями и посторонними людьми о том, что сам попросил трахнуть его, Авиан едва не заскулил от отчаянья. Да, конечно, это здесь он такой герой, борец за справедливость, а там, в кабинете начальника тюрьмы, он вряд ли будет способен произнести хоть одно слово. Так окончательно и не решив, как вести себя, Авиан снова погрузился в такое уютное безразличие. Слишком уж он устал. Спать хотелось безумно, детские воспоминания лениво выплывали из подсознания, словно красочные миражи, обманки для измученного мозга. Вот, смотри, Авиан, как когда-то было хорошо, помнишь? Уютный дом, стабильность, любящий папа, братья... И мечты, конечно. У какого же восемнадцатилетнего мальчишки их нет? У Авиана они были очень скромными - счастливая семья и свобода. Второго у него было, даже сверх меры. Будь этой свободы чуть меньше, контролируй родители чуть сильнее его поведение, то, наверное, никакой бы тюрьмы и не было в его судьбе. Впрочем, обвинять кого-то - последнее дело. Никто не заставлял же, не вливал в него алкоголь, не усаживал насильно за руль. За все нужно отвечать. Просто Авиану не повезло, его наказание оказалось больше, чем следовало. Что касается счастливой семьи, то притворяться они все умели. И было легко поверить, что красивый папа и успешный отец идеальная пара, что их проблемы несущественные, а любовь просто не выставляется напоказ. Даже когда Авиан уже осознавал, что не является сыном Джастина, даже тогда он упорно закрывал глаза на все семейные неурядицы. Жить в иллюзии было удобно. Реальная жизнь оказалась жестокой и причинила только боль. И Авиану снова хотелось вернуться домой - в сказочный мирок, где можно верить этой лживой фразе "все будет хорошо" и прятаться за папиной спиной.

- Вин, милый... Вин, - тихий голос прорвался сквозь густой туман сновиденья, и Авиан с трудом открыл глаза. Моргнул несколько раз, пытаясь сфокусировать взгляд, и только потом понял, что Кристиан склонился над ним, аккуратно сжимая его руку в своей. - Как ты умудрился так уснуть, дорогой? Шея же будет болеть. Давай, поднимайся, пойдем.

- Куда? - безразлично поинтересовался Авиан, опуская затекшие ноги на пол и болезненно морщась от притока крови.

- С тобой хотят поговорить, дорогой. Это недолго! - поспешил уверить Кристиан, поймав испуганный взгляд сына. - Там нужно подпись поставить и ответить на несколько вопросов. Не волнуйся, все хорошо. Джастин все решил, я же говорил тебе. Такое, конечно, недоразумение стряслось...

Дальше Авиан уже не слушал. Слишком он хорошо знал папу, чтобы верить в эту напускную радость. То, что его заберут отсюда, было довольно предсказуемо. Посадить в тюрьму сына-бету - это правильно и ответственно. А вот признать, что в тюрьме побывал сын-омега... Это ведь позор не только для Авиана, но и несмываемое пятно на репутации семьи. С каждой секундой становилось все яснее, что это лишь верхушка айсберга, а серьезные проблемы будут уже дома, когда придется решать его дальнейшую судьбу. Впрочем, пришлось отвлечься от мрачных прогнозов, так как Кристиан уже опустил ручку, толкнул дверь внутрь и кивком головы велел входить. Авиан тяжело сглотнул, пытаясь справиться с тошнотой, подкатившей к горлу, и переступил порог.

- Авиан, здравствуй, - из-за стола поднялся тучный мужчина с лихо закрученными усами. Он напоминал ковбоя из старых вестернов, того и гляди выхватит револьвер и примется палить по стенам. Увлеченный этой нелепой фантазией, Авиан не заметил протянутой к нему руки и очнулся только после деликатного покашливая папы.

- Здравствуйте, - смущенно пролепетал он, коротко пожимая протянутую ладонь. Каков же лицемер, а? Встает, здоровается... Конечно, как же иначе? Авиан ведь омега... какой-никакой. А вот еще вчера он бы наверняка обложил его отборной бранью.

- Садись. Я долго тебя не задержу. Просто необходимо, чтобы ты подписал во-о-от здесь... - к Авиану подвинули какой-то документ, толстым пальцем тыкая в то место, где должна была быть подпись.

- Я не...

- Подписывай, Авиан, - голос отца был абсолютно спокойным и холодным. Он впервые заговорил за весь сегодняшний день, привычно лишь для того, чтобы что-то приказать. В первое мгновение Авиану захотелось поступить наперекор, демонстративно прочитать документ, уточнить непонятные моменты. Но порыв угас сразу. Находиться в этом кабинете было неприятно, поэтому омега послушался - черканул по бумаге и отбросил ручку, словно ядовитую змею.

- Хорошо. А теперь я хотел бы задать тебе несколько вопросов насчет произошедшего. Почему ты не сказал охране, когда у тебя... - мужчина задумчиво пригладил усы и деликатно закончил: - возникли проблемы?

- Я... звонил, родителей не было. Я не знаю, я просто испугался... - Авиана трясло. Он смотрел на гладкую поверхность стола, но физически ощущал, как в нем прожигают дыры четыре пары глаз. Как-то отстраненно он понял, что если сейчас его не выпустят на свежий воздух, то все скудное содержимое его желудка окажется на полу. Но начальник тюрьмы, видимо, решил проявить дотошность, потому что сосредоточенно нахмурился и продолжил:

- Тебе угрожали?

- Что? Нет! Я... Они... Нет.

- Авиан, тебя принуждали к сексуальным контактам? Не бойся, расскажи.

- Я... Я... - "я сейчас умру здесь!" - мысленно вопил Авиан. Глаза застилали слезы - стыдные, горькие. И самой большой мечтой было провалиться сквозь землю.

"Господи Боже, если ты слышишь, пусть это просто закончится", - взмолился Авиан, нервно вытирая кулаками мокрые глаза.

- Мистер Лайер, если вы хотите, то можно добиться увеличения срока, организовать расследование... - осторожно заметил адвокат. У Авиана даже не хватило сил произнести "нет", он только отрицательно покачал головой и всхлипнул.

- Хватит! - Кристиан не повысил голос, но в кабинете все мгновенно замерли, не решаясь прерывать омегу, который за последние часы не единожды продемонстрировал сложность своего характера. - Прекратите мучить моего ребенка! Мы, кажется, все решили. С нашей стороны нет никаких претензий к вашей халатности, вы же, в свою очередь, сохраняете тайну нашего сына. Все довольны. А теперь мы уходим. Джастин?

- Вы слышали моего мужа, мистер Эндрюс. Мне нечего добавить. Все остальные вопросы я прошу решать через моего адвоката, - с этими словами Джастин покинул кабинет.

- Вставай, детка, давай. Мы едем домой. Все хорошо, родной мой. Все закончилось, - Кристиан подхватил Авиана под локоть, ни на мгновение не переставая говорить. Монотонная вязь слов не воспринималась, но папин голос слушать было приятно. Он успокаивал, обволакивал. Даже сбившееся в кабинете дыхание у Авиана выровнялось, а сведенные напряжением мышцы расслабились. Иногда по дороге им встречалась охрана, но никто не преграждал им путь, не останавливал. На выходе, правда, Кристиану пришлось показать пропускной, но персона Авиана офицера не заинтересовала. Видимо, его успели предупредить.

Оцепенение спало только в машине, когда отец мягко вырулил с небольшой стоянки. Авиан еще успел бросить короткий взгляд на высокие каменные стены с колючей проволокой сверху - и тут же отвернулся. Пора переворачивать страницу. Эта осталась позади.

***

На город медленно опускались сумерки, и Авиан зачарованно следил, как постепенно темнеет небо, как во мгле тонут очертания деревьев в саду. Кто бы мог подумать, что когда-то просто возможность свободно видеть мир сквозь широкое окно станет для него чуть ли не самым волшебным подарком. На коленях стоял поднос, но есть отчего-то совсем не хотелось, поэтому Авиан просто опустошил стакан сока.

Хотелось спать. Укрыться теплым одеялом с головой, вдохнуть полной грудью запах свежести от постельного белья и наконец-то выспаться после безумно тяжелых дней. Но Авиан понимал, что не сможет уснуть, пока не поговорит с папой. Чего ждать теперь? Как жить дальше? Ответить на эти вопросы самостоятельно просто не удавалось, хотелось получить четкое руководство к действию и досконально исполнить его. И Кристиан не заставил себя ждать.

- Можно? - тихо спросил папа, заглядывая в комнату. Он тоже нервничал, хотя, конечно, держался в разы лучше, чем его собственный сын.

- Конечно, - тоже едва слышно ответил Авиан, притягивая колени к груди. Смотреть в глаза Крису было стыдно. Ни в пути домой, ни здесь они не разговаривали, а вот сейчас, когда время настало, было сложно предположить, чего же стоит ожидать. Понимания или осуждения?

- Ты ничего не съел, Вин, - заметил Кристиан, присаживаясь на краешек кровати. - Шимус будет огорчен, он готовил специально для тебя.

- Я... Не хочется что-то... Где Тони? - переводя тему, поинтересовался Авиан.

- У него экскурсия с классом. Какие-то раскопки или постройки, я уже не помню ни черта, - отмахнулся Кристиан. - Завтра приедет.

- Хорошо...

- Посмотри на меня, Авиан. Посмотри, детка! - настойчиво потребовал Кристиан, двумя пальцами обхватывая сына за подбородок. Деваться Авиану было некуда - пришлось встретиться с сосредоточенным взглядом родителя. Из последних сил удалось не разреветься. Хотя хотелось. Господи, как же хотелось свернуться у папы в ногах в клубок и разрыдаться как маленькому. - Слушай меня сейчас внимательно, ясно? Я не злюсь. Я не осуждаю. Я все так же люблю тебя, милый. И это не изменится, как ты, кажется, считаешь, глупый ты мальчишка! И не смотри на меня волком, не буду ничего спрашивать. Когда захочешь - расскажешь. Заметь, Вин, я говорю не "если захочешь", а "когда захочешь". Потому что рано или поздно тебе нужно будет вытащить это из себя, и тогда я буду рядом. Обещаю тебе, что больше не брошу. Не реви! Несносный ты мой ребенок...

А потом Кристиан просто обнял сына, аккуратно перебирая его черные пряди длинными пальцами и напевая какую-то нелепую детскую песенку под нос. Авиан заснул уже через несколько минут, впервые за долгое-долгое время чувствуя себя защищенным и почти счастливым.