Кукловод. Глава 34. Лучше бы я никогда не встречал тебя

[M_Levis]

Глава 34. Лучше бы я никогда не встречал тебя
- Ник, дорогой, налей и мне виски. - Голос Элизабет в просторном кабинете звучит резко и неприятно режет слух. Я крепче стискиваю зубы и переворачиваю страницу в книге, которую читала до появления в комнате тебя, на пару с Элизабет. Первоначально я хочу сразу же уйти, но потом заставляю себя натянуто улыбнуться и сделать вид, что продолжаю чтение, хотя на самом деле строчки расплываются перед глазами, и я не в силах разобрать ни единого слова.

- Сейчас. Кэролайн, ты будешь? - Я поднимаю на тебя взгляд, и ты кивком головы указываешь на бутылку и стаканы, стоящие на столике. Боковым зрением я вижу, как Элизабет недовольно постукивает алыми ногтями по подлокотнику кресла и кривит красные губы, явно раздраженая тем фактом, что ты вообще заговорил со мной.

- Да, буду. - Я киваю и с громким хлопком закрываю книгу. Возможно, моя реакция и совсем детская и глупая, но мне приятно наблюдать за недовольством, которое Элизабет не в силах скрыть. Ты медленно наливаешь виски в три стакана, приносишь один мне, и я быстро делаю глоток, чтобы сдержать неуместную триумфальную усмешку. Еще не хватало, как школьнице, радоваться, что ты ко мне первой подошел. Глупость какая...

Но мое удовлетворение длится недолго. Ровно до той поры, пока ты не протягиваешь стакан Элизабет, а она, вместо того, чтобы просто взять его, кладет указательный палец тебе на запястье, проводит острым ногтем по контуру вены, вызывающе улыбается. И хотя смотрит она на тебя, я чудесно осознаю, что весь этот спектакль и улыбка предназначены исключительно для меня. Когда она все-таки соизволивает отнять руку, мне не остается ничего другого, как быстро осушить стакан и уставится на нее пристальным взглядом. Она отвечает мне тем же, и я не знаю, сколько бы длилась эта глупая игра в "гляделки", но неожиданно дверь распахивается и на пороге возникает твоя сестра.

- Лиз, ты мне нужна, - Ребекка не дожидается ответа, разворачивается на каблуках и быстро идет к лестнице на второй этаж, абсолютно уверенная, что Элизабет последует следом. И действительно, она тяжело вздыхает, но покорно поднимается с кресла, ставит стакан на ближайший столик и произносит:

- Спокойной ночи, Ник.

- Спокойной, - ты не переводишь на нее взгляд, рассматривая картину, висящую над каминной полкой, поэтому Элизабет лишь сердито кривит губы, посылает мне ненавидящий взгляд и быстро удаляется, высоко задрав голову. Когда дверь за ней захлопывается, я не сдерживаюсь и хмыкаю, чем привлекаю твое внимание.

- Что? - Ты склоняешь голову набок, пристально рассматривая мое лицо.

- Мне кажется, что она ожидала больше внимания от тебя. Ты жесток, - я пожимаю плечами, рассеянно поглаживая холодное стекло стакана, который держу в руках.

- Жесток? Странно, я-то думал, что ты считаешь меня плюшевым медведем. Или ты беспокоишься о Лиз? - Ты подходишь ближе, берешь меня за ладонь и заставляешь подняться. Мы стоим близко. Так близко, что даже дыхание наше смешивается в одно. Это нечестный прием, Клаус, ведь ты знаешь, насколько сложно мне пробиваться сквозь хаос мыслей в таком положении.

- Я никогда не считала тебя плюшевым, Клаус. Я не настолько глупа. И нет, мне не жаль Элизабет. Честно говоря, мне нравится, когда она злится, - я говорю совсем тихо, ты же улыбаешься, кладешь одну руку мне на спину, заставляя еще ближе прижаться к тебе, не оставляя между нашими телами и дюйма.

- И кто тут еще жестокий. Маленькая злюка, - я не успеваю ничего ответить, потому что ты накрываешь мои губы своими, резким движением скидываешь со столика, стоящего рядом, стакан с виски и книгу, которую я читала. Ты обхватываешь меня за бедра и усаживаешь на него, яростно покрывая шею чередой поцелуев, оставляя багровые следы, метки, свидетельствующие об исключительно твоем праве на обладание моим телом. Ты срываешь платье небрежно, не трудясь возиться с десятком мелких пуговок на спине, и они громко стучат, падая на деревянную поверхность столика и мрамор пола. Когда я остаюсь в одном белье, ты немного отстраняешься, смотришь на меня задумчиво, и я, стараясь чтобы голос звучал иронично, интересуюсь:

- Снова планируешь просто уложить меня спать?

- Нет. Совсем нет, - ты отрицательно покачиваешь головой, как-то рассеяно улыбаешься и целуешь меня. На этот раз трепетно, едва касаясь. Впрочем, нежность длиться недолго, спустя мгновение наши объятия снова становятся безумными, яростными. Последняя моя связная мысль касается нашего недавнего разговора и обещанных тобою перемен. Я их не замечаю, ты как прежде разный и непонятный. Может быть, так лучше.

***

С каждым днем обстановка в нашем доме накаляется все сильнее. Элизабет принимает все более кардинальные меры, чтобы завоевать твое внимание. В этом ей активно помогает Ребекка, постоянно упрашивая тебя ездить с ними на прогулки и проводить совместно едва ли не целые дни. Твоя сестра достойная драматическая актриса и талантливейший манипулятор, ведь всякий раз, когда ты отказываешь ей в очередной нелепой просьбе или - упаси Боже! - проводишь время со мной, она устраивает такой жалостливый спектакль, что мне остается лишь завидовать столь отточенному мастерству привлекать внимание. Ребекка - твоя слабость. Ты не отрицаешь этого, а я не могу тебя винить, я еще очень хорошо помню, что такое болезненная зависимость и желание угодить любой ценой, как было когда-то у меня с Деймоном.

Вчера мы поссорились из-за какого-то нелепого пустяка, поэтому утром, когда я спускаюсь на первый этаж, ты даже не поворачиваешь ко мне головы, о чем-то увлеченно разговаривая с Элизабет. Она улыбается и держит руку у тебя на колене. Возможно, я бы посмеялась над такой явной детской демонстрацией, как с твоей, так и с ее стороны, если бы это не было настолько неприятно и обидно. Никогда мы с тобой не научимся решать проблемы мирно, не пытаясь в ответ сделать друг другу больно. Никогда.

Я молча прохожу мимо, а спустя полчаса узнаю у Блайт, что ты вместе с сестрой и ее подружкой уехал куда-то на целый день. Обида больно клокочет в горле, жжется в сердце и печет невыплаканными слезами, поэтому я спешу скрыться в темной библиотеке, где можно сесть в уголке, прижать колени в груди и в очередной раз молча зализать раны.

***

Наступает вечер. Я определяю это, наблюдая за уже совсем короткими солнечными лучами, которые изредка попадают в комнату сквозь зазоры в задернутых шторах. Я бросила попытки читать уже давно, мысли не дают сосредоточиться, поэтому провожу весь день в тягучем и праздном безделье.

- Не помешал? - я вздрагиваю, застигнутая врасплох, поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Элайджей. Его тоже не было весь день, и теперь я радостно улыбаюсь, ощущая, как медленно с моего тела стекает напряжение, заменяясь спокойствием и умиротворением.

- Конечно, нет. Что там с домом? Узнал? - У Ребекки день рождение через пять дней. Не знаю, какое тысячелетие ей исполняется, но это какой-то очень важный юбилей, плюс к этому тебе хочется сделать праздник грандиозным, учитывая, что несколько десятилетий твоя сестрица была не в состоянии ничего отмечать. Я знаю, что ты и твои братья решили подарить ей дом или же, правильнее сказать, очень-очень большой дом в Тулузе - городе, который ей так нравится. Именно по этому поводу сегодня отсутствовал Элайджа.

- Хорошо. Он большой, дорогой и кричаще-вульгарный. Сестра будет в восторге, - я усмехаюсь, немного двигаясь и давая Элайдже место на небольшом диване. Как только он садится, я кладу голову ему на плечо. Сейчас я уже спокойна, зная, что твой брат никогда не оттолкнет меня, а вот месяц назад, когда я впервые так сделала, я даже боялась дышать, потому что опасалась, что Элайджа неправильно поймет, посчитает, что я чересчур перехожу границы нашей хрупкой дружбы. Но он продолжил разговор, как ни в чем не бывало, давая мне разрешение в такие редкие моменты вспоминать, что такое человеческая теплота, дружеское участие и забота. - Завтра утром мы с Никлаусом едем смотреть его. Нас не будет один день. - Я понимающе киваю, потому что знала о ваших планах уехать уже несколько дней. Мне страшно оставаться в доме с Ребеккой и Элизабет, потому что Кола никогда невозможно застать, а Финн чересчур редко обращает внимание на происходящее кругом, поэтому в случае, если меня решат разорвать в клочья, мне даже не будет кому помочь. Элайджа несколько раз предлагал поехать с ними, но я отказывалась, потому что, во-первых, ты сам не предлагал мне ничего подобного, а значит считал, что мне не стоит тащиться с вами, а, во-вторых, - в случае, если Ребекке что-то не понравится, не хотелось бы, чтобы она обвинила меня в неудачном выборе ее подарка.

- Уже завтра? Хорошо.

- Ты не передумала? - Элайджа внимательно смотрит на меня, а я только тяжело вздыхаю и отвечаю:

- Ты же знаешь, что нет. Я останусь. Все будет хорошо.

- Что-то произошло пока меня не было?

- С чего ты взял? - Я удивленно приподнимаю голову, смотря Элайдже в глаза. Я ведь считала, что вполне удачно скрыла свою обиду из-за твоего утреннего поведения.

- Хм, скажу банально: я ведь тебя знаю, - я улыбаюсь грустно и позволяю себе еще большую вольность - кладу голову Элайдже на колени. Он и в этот раз не возражает, хотя я знаю, что из-за моего упорного желания иметь хотя бы одного друга, твой брат постоянно ссорится с тобой, окончательно испортив ваши и без того натянутые отношения.

- Все как обычно. Он в очередной раз демонстрирует мне, что может делать все, что вздумается, а мои чувства его не волнуют, - Элайджа не отвечает ничего, и я благодарна ему. Это не та ситуация, в которой стоит проявлять напускное сочувствие или говорить банальное "все будет хорошо". Он просто медленно гладит меня по плечу, и я не замечаю того момента, когда проваливаюсь в спокойный и безмятежный сон...

***

- До кровати не успели добраться? Или у вас такая идиллия, что и на крохотном диване неплохо? - Я широко распахиваю глаза, первое мгновение не в силах разобрать где я и что происходит. Потом мне удается сфокусировать взгляд на тебе, и я быстро поднимаюсь, осознавая, что ты застал меня спящей на коленях твоего старшего брата. Хотя "застал" звучит неправильно, ведь, в конце концов, мы никогда не делали и даже не задумывались о чем-либо предосудительном.

- Никлаус, ты когда-нибудь научишься думать, перед тем, как говорить? Прожив столько лет, можно было научиться не делать нелогичных, эмоциональных выводов, - Элайджа рассеяно разглаживает брюки, которые измялись из-за меня. Его голос спокоен, уверен, а у меня кровь стынет в жилах, потому что я чудесно знаю, насколько ты не любишь, когда тебя поучают, даже если это делает твой старший брат. И ты действительно сжимаешь кулаки и шипишь сквозь зубы:

- Куколка, в комнату, - это звучит оскорбительно. Как команда собаке. И страшно, до безумия. Потому что я знаю, что не могу ослушаться, ведь будет только хуже. Но и оставить Элайджу расплачиваться за мою ошибку одного я не могу, поэтому шумно втягиваю воздух и тихо бормочу:

- Я не уйду. - Ты оказываешься возле меня за сотую долю секунды, дергаешь за руку с такой силой, что я диву даюсь, как еще все мышцы не разорвались и, приблизив лицо вплотную к моему, произносишь тихо, но очень четко:

- Проклинаю тот день, когда мне пришла бредовая идея впустить тебя в свою жизнь. Лучше бы я никогда не встречал тебя. В комнату!

- Ты делаешь ей больно, - Элайджа уверенно берет меня за руку, и ты, к моему удивлению, разжимаешь свою стальную хватку. Боль в руке прекращается, но ты смотришь на меня с таким презрением и отвращением, что я действительно верю, что тебе жаль, что я появилась в твоей жизни. - Кэролайн, иди в комнату. Иди, - Элайджа легонько подталкивает меня к выходу, и я только сильно-сильно, до белизны, сжимаю губы, чтобы не расплакаться и не упасть перед вами на колени, умоляя вас вспомнить, что вы братья, одна семья и кровь. Ну, почему ты не можешь понять, что я не могу отказаться от Элайджи, от единственного человека, который помогает мне сохранить свое собственное "я"? Но ты не смотришь на меня, а Элайджа решительно кивает, и я знаю, что он не позволит мне остаться, в очередной раз спасая меня от твоего гнева. Как только я оказываюсь в холле, и дверь за моей спиной захлопывается, я слышу оглушительно-громкий звук битого стекла, раздающийся из библиотеки. Мне хочется кричать, потому что это я виновата в этой вашей нелепой драке, в ваших ссорах и противостоянии. Быть может лучше, если бы меня действительно не было в твоей жизни и жизни твоей семьи?

- В последний раз у них были настолько плохие отношения во времена Татьи. Интересно, почему так? Возможно, потому что она была такой же шлюхой, как и ты? - Я не поворачиваюсь к Ребекке, стоящей позади, не отвечаю ей ничего. У меня нет сил. Поэтому я просто бреду к лестнице, судорожно сдерживая глупое детское желание зажать уши, чтобы не слышать звуки потасовки. Увы, так просто проблему не решить.

***

Три часа ночи. Тихо и темно. Я лежу в кровати, надеясь, что ты все-таки придешь. Пусть ты будешь кричать, пусть оскорбишь меня, еще раз скажешь, что жалеешь о том, что вообще согласился на такое условие три года назад. Я готова на все, лишь бы только не мучиться неизвестностью.

В последний раз я слышала твой голос несколько часов назад. Ты кричал на кого-то. Позже я поняла, что ты поссорился с Элизабет, но что стало причиной и чем все закончилось, я так и не поняла, слишком сложно было разобрать слова на первом этаже. Еще через какое-то время я смогла различить голос Элайджи и хотя бы частично успокоится. Он жив. Потом мимо комнаты прошла Элизабет, я научилась различать ее шаркающую походку и все затихло.

Я еще какое-то время лежу, невидящим взглядом смотря в черный потолок. Воздух в комнате тяжелый и наэликтризованный, наверное, утром будет дождь. Небо затянуто тучами, не видно ни луны, ни звезд, и эта темнота в итоге поглощает меня, затаскивает в объятия тревожного сна без сновидений.

***

Когда я просыпаюсь, на часах уже полдень. Быстро вскакиваю, рассеянно, отмечая, что погода сегодня отвратительная - серое небо, без единого просвета. Спустя полчаса я наконец-то привожу себя в порядок, направляюсь к двери, но не успеваю я взяться за дверную ручку, как ее распахивает Ребекка, бесцеремонно заходит в комнату и без предисловий говорит:

- Держи. Это тебе Ник просил передать. Они с Элайджей уехали еще четыре часа назад, и он не дождался тебя. И неудивительно, ты постоянно спишь, - с этими словами твоя сестра протянула мне белоснежный листок, сложенный вдвое, одарила какой-то чересчур снисходительной улыбкой, развернулась и ушла, предварительно громко хлопнув дверью.

Зная Ребекку, я абсолютно уверена, что она уже десяток раз прочитала записку, поэтому, вспоминая ее прощальную улыбку, я чувствую, как холодеют мои пальцы, а дыхание перехватывает. У меня жуткое предчувствие.

Я стараюсь оттянуть момент чтения, подхожу к широкому подоконнику, сажусь на него и несколько минут рассматриваю розы и фрезии, растущие в саду. Потом тяжело вздыхаю и дрожащими пальцами распрямляю листок.

"Когда я вернусь, пусть тебя уже не будет. Возвращайся домой. Наш уговор больше не в силе. Я ошибся. Ник".

Листок выпадает из рук, падает на пол. Мне сложно дышать и воздух вырывается из горла со свистом. По щекам медленно стекают слезы и мне за них даже не стыдно. Разве стыдно плакать, когда земля уходит из-под ног? Я рассеянно отмечаю, что на оконное стекло падают первые дождевые капли, стекая вниз. Небо прорезает фиолетовый зигзаг молнии, раздается гром, и я благодарна небесам, которые заглушают мои рыдания. Последнее, что я вижу, прежде, чем улечься на пол и свернуться в клубок боли - Элизабет, возвращающуюся со своей традиционной утренней прогулки.

@темы: Кукловод, Работы в процессе