Мир твоими словами. Части 1-7

[M_Levis]

- Да, сегодня в полдень. Пришлешь мне информацию о нем? Буду ждать, - Андрей сбросил вызов и задумчиво постучал кончиками пальцев по дубовой поверхности стола, за которым сидел. Настенные часы показывали девять утра, а это значило, что у него было еще три свободных часа, чтобы хотя бы немного ознакомиться с биографией какого-то художника-авангардиста, у которого Андрей должен был взять небольшое интервью для журнала, в котором он работал последний год. Тяжело вздохнув, он открыл электронную почту, по которой его ассистентка уже успела прислать необходимые данные. Как и ожидалось, все "искусство" нового "гения" на деле оказалось мазней, очень напоминающей рисунки Анечки - трехлетней племянницы Андрея. Это оказалось еще одной причиной, чтобы посетовать на несправедливость коварной судьбы, из-за прихотей которой Андрей, один из самых лучших студентов своего курса, должен был согласиться на предложение малотиражного журнала.

От мыслей Андрей отвлекся лишь спустя несколько минут, выключил компьютер, откинулся на спинку стула и посмотрел на оконное стекло, по которому кривыми зигзагами стекали потоки дождя. Осень окончательно вступила в свои права, заливая серый асфальт и заставляя многочисленных жителей Москвы прятаться под зонтами и вжимать голову в плечи, не замечая никого и ничего вокруг. Иногда Андрею казалось, что эти невидимые зонты всегда в руках у людей, потому что даже в солнечную погоду они смотрели под ноги, торопились и суетились, как муравьи, спешащие выполнить дневной план необходимых действий. Раньше Андрея очень смешила эта суетливая масса, напоминающая ему перекатывающееся желе, но сейчас, когда розовые очки были сняты, а реальность маячила впереди перспективой долгие-долгие годы провести в жалких попытках разговорить серых людей, возомнивших себя великими, он с грустью осознавал, что и сам превратился в объект насмешек для тех, кто еще способен смеяться искренне. Он тоже стал серым, хотя и пытался искусственно добавить красок в свое жилище, образ, манеру говорить. На деле все оказывалось тщетным, потому что ему хотелось большего, хотелось иметь перспективы и влияние, хотелось быть оцененным и признанным.

Переведя взгляд от окна, Андрей медленно поднялся, посмотрел на часы и, уверившись, что у него достаточно времени до назначенной в кафе встречи, взял большой черный зонт. В конце концов, дождь - не повод отказывать себе в прогулке.

***

Кровь соленая. Неприятно. Поэтому Он высовывает язык, позволяя падать на него дождевым каплям. Так почти незаметен привкус соли и ржавчины во рту, и легче сглатывать.

Вокруг иногда проходят люди, и Он смотрит на них пристально. Он помнит, что нельзя глазеть, потому что мама говорила когда-то, что так неприлично, и людям неприятно, когда им лезут в душу. Но Он не лезет, Ему просто любопытно, как любопытно всякому, кто видел мир лишь украдкой, так мало, что и не верится, что Он живет уже семнадцать лет.

Люди идут быстро, их злит дождь, хотя он не сделал им ничего плохого. Они не смотрят на Него, потому что заняты мысленным монологом с тем существом внутри, которому так принципиально важно знать, когда зарплата, почему метеосводка опять обманула и по какой причине именно их облила водой проезжающая машина.

Со временем Ему надоедает смотреть на людей. Люди - это скучно. И Он ложится просто на горчично-желтую траву, не обращая внимания, что грязь пропитывает порванную в нескольких местах ветровку. Грязь - это нестрашно. Уж Он-то знает, что такое "страшно".

Он смотрит на небо. Для кого-то оно серое, а для Него волшебнее любой пестрой краски. И Он улыбается, как когда-то давно, когда мама не забыла о его дне рождении. То, что она вспомнила, было огромным счастьем и наилучшим подарком. А теперь все небо Его, и разве это не дар?

И Он жмурится, и капли дождя стучат по закрытым векам. Холодно. Но хорошо, Господи, как же хорошо знать, что ты можешь ощущать холод!

- Эй, ты живой? - Он открывает глаза, чтобы встретиться со взглядом темно-синих глаз. Над Ним склоняется какой-то человек, и Ему кажется, что этот человек святой, потому что он коснулся Его плеча. Коснулся? Не побрезговал, не испугался, не прошел мимо? Да, Он точно святой. - Ты слышишь меня?

Ему хочется много сказать, прокричать, так, чтобы мир услышал, но Он не может. Он только склоняет голову в неуверенном кивке и завороженно следит, как мужчина недоуменно приподнимает брови, пожимает плечами и отходит, скрывшись за черным зонтом.

Он все также лежит на увядшей траве, смотрит в свинцовое небо, ловит капли на язык. Холодно. Тело болит от недавних побоев. А Ему все равно, потому что сегодня Он понял, что не одинок. Ведь если тебя коснулись, значит, ты уже не одинок?
Часть

Осенью темнеет особенно быстро, поэтому Андрей несколько минут постоял на крыльце, возле двери кафе, где проходило его интервью с художником, размышляя, стоит ли вызвать такси или все же прогуляться пешком. С одной стороны дождь все еще моросил, но с другой - после долгого и крайне нудного общения с героем следующего выпуска, у Андрея жутко разболелась голова, а лучшим лекарством в данном случае он считал прогулку. Взвесив все за и против, Андрей все же тщательно спрятал диктофон с материалом во внутренний карман куртки, раскрыл зонт и неспешно направился по привычному маршруту, обходя лужи.

По дороге он зашел в магазин, купил сигареты и кофе, хотя и обещал себе уже многократно бросить хотя бы первую из вредных привычек. Но обещания легче давать, чем сдерживать их, поэтому Андрей прогнал навязчивый голос, вопивший о слабохарактерности и вреде для здоровья, расплатился, бросил покупки в небольшой пакет, и направился дальше, не осматриваясь по сторонам, а предпочитая следить за асфальтом под ногами, чтобы ненароком не вступить в лужу. Возможно, что он так бы и не заметил того паренька, которого еще днем заприметил лежащим просто на лужайке возле одной из многоэтажек, если бы не звонок мобильного, который заставил его оторваться от несвязных размышлений о несправедливости судьбы и поднять взгляд. Андрей сразу же заметил мальчишку на том же месте, где он валялся днем. Казалось, что за прошедшие часы тот даже не пошевелился, разве что лужа под ним стала больше, а влажная земля превратилась в сплошную грязную жижу, в которой, как подозревал Андрей, парень извалялся с ног до головы.

- Алло... - пошарив в кармане и не смотря на экран, ответил Андрей, продолжая прожигать взглядом "недоумка" - так мысленно он уже окрестил мальчишку.

- Андрюша, где ты? - звонкий голос на другом конце провода заставил Андрея поморщиться. На самом деле Наташа хорошая, милая девушка, но ее навязчивость и желание играть роль "мамочки" для большого мальчика часто доводила до бешенства. Андрей и сам не помнил, когда эти отношения из свободных и временных превратились в серьезные, но Наташа уже строила далекоидущие планы, а Андрей не хотел пока рушить ее иллюзии, позволяя ситуации как-то решаться самостоятельно.

- Я... иду домой, - рассеяно ответил Андрей, занятый в это время намного более важной проблемой: решением, как поступить - пойти дальше или все же поиграть в доброго самаритянина и заставить недоумка хотя бы встать с земли. Что за глупый ребенок? Он наверняка уже заработал воспаление легких, а родителям потом лечи последствия его нелепой выходки.

- Пешком? Ты хорошо оделся, взял зонт? - Наташа сразу же добавила в голос встревоженных интонаций, что заставило Андрея поморщиться еще сильнее. Она бы еще спросила, не прыгал ли он по лужам, честное слово.

- Да, пешком. Да, оделся. Да, взял зонт. Извини, мне не удобно говорить. Планы не поменялись, ты возвращаешься послезавтра? - поинтересовался Андрей, одновременно с этим тяжело вздохнул и быстрым шагом, чтобы не передумать, направился вдоль по лужайке, по направлению к парню, который все также имитировал бревно на мокрой земле.

- Да, возвращаюсь, конечно, - Наташа уже несколько недель гостила у отца, живущего в Питере, что с одной стороны радовало Андрея, ведь порой она была совершенно несносной, а телефонные разговоры, как ни крути, пережить легче, чем общение с глазу на глаз, но с другой - он относился к ней с нежностью и трепетностью, что, конечно, не могло компенсировать тот факт, что любовь в их отношениях была лишь со стороны Наташи, но этого было вполне достаточно, чтобы Андрей мог соскучиться по ней. - Ладно, я позвоню завтра. Одевайся теплее, хорошо питайся и не вздумай курить! Люблю тебя. Целую. Пока.

- И я тебя. Пока, - Андрей нажал на "отбой", спрятал телефон в карман и медленно присел перед мальчишкой, к хладной тушке которого он уже успел подойти. - Эй, ты! Ты что спишь, придурок?

Парень ничего не ответил, его веки были все так же прикрыты, и Андрей уже по-настоящему испугался, особенно когда заметил, что губы паренька приобрели мертвецки-синий оттенок, а кожа наоборот была бледной, что только сильнее выделяло ярко-фиолетовые круги под глазами. Он коснулся его плеча, встряхнул довольно ощутимо, и облегченно выдохнул, когда парень открыл глаза, которые в неверном свете осеннего заката показались абсолютно черными. Какой у них по-настоящему цвет Андрей так и не вспомнил, хотя и пытался.

- Вставай давай! Ты что под кайфом или пьяный? Замерзнуть хочешь? - Андрей заставил мальчишку усесться, и поморщился, когда заметил, как по худой шее стекает потек жидкой грязи и скрывается за отворотом изорванной и явно маленькой по размеру ветровки. - Тебе плохо? Позвонить твоим родителям?

Мальчишка отрицательно замахал головой с таким усердием, что Андрей испугался, как бы она не свернулась или вообще не оторвалась. Он недоуменно свел брови, пристально посмотрел на паренька еще раз: огромные глазища непонятного цвета, в которых легко читался страх вперемешку с каким-то странным, даже смущающим, щенячьим восторгом, разметавшиеся волосы, - рыжие, кажется, - которые спереди торчали иголками, а на затылке были испачканы землей, опухшие губы, несколько царапин на скуле и, насколько помнил Андрей, большой лиловый синяк под глазом, который он заметил днем, но не мог различить в быстро сгущающихся сумерках. Кроме того, одежда была явно старой и маленькой для парня, на левом кроссовке почти отклеилась подошва, поэтому Андрей сделал вывод, что мальчишка из неблагополучной семьи, либо просто сбежал из дома в поисках приключений.

- Ладно, не хочешь звонить родителям, так давай позвоним кому-то из твоих родственников. Может бабушка? - парень отрицательно помотал головой. - Тетя? - Снова отрицательный ответ. - Ты вообще умеешь говорить?

Вот этот вопрос кажется сбил с мальчишки всю ауру беззаботности и равнодушия к окружающему миру. Он уставился на Андрея, как будто тот задал вопрос на непонятном языке, а спустя мгновение весь сжался, притянул ноги к груди, обхватил их руками, положил подбородок на колени и, опустив взгляд на свою обувь, едва заметно вновь помотал головой. Такого ответа Андрей не ожидал. Он вообще был не из тех, кто подкармливает собачек на улице или жалеет пьяниц, которые спят под заборами. Андрей всегда считал, что все в мире происходит по правилу естественного отбора: кто сильнее, тот и выигрывает. Именно поэтому он корил себя, что в свое время не смог "вырвать" для себя более лакомый кусок пирога, не занял должность, о которой мечтал. Так и здесь, он не хотел жалеть этого немого мальчишку, который смотрел на него, как на древнее божество. Ну немой, и что? Миллионы людей в мире имеют физические недостатки, Андрей же не в силах помочь им всем. Но циник в нем так и не одержал вверх, поэтому Андрей, тяжело вздохнув и мысленно назвав себя "болваном", поинтересовался:

- У тебя нет дома и идти тебе некуда, правильно? - на этот раз мальчишка кивнул утвердительно, а потом поднял взгляд вверх, позволяя мелкой мороси крошечными, но частыми капельками оседать на его бледной коже, посиневших губах и длинных ресницах. - Вставай, пойдем ко мне. Переночуешь, а завтра что-нибудь придумаем.

Взгляд, который бросил парень на Андрея после этих слов, был преисполнен настолько сильной благодарности, что Андрей даже неловко отвел взгляд. Как-будто он ему остров в Средиземноморье подарил, ей-Богу. Ну, подумаешь, повел себя как сердобольная старушка и предложил диван, с порцией вчерашней каши в придачу? Но парень, казалось, был готов грохнуться в обморок от эйфории, которую смог проявить только в широчезной улыбке и в пожатии руки Андрея, которую он обхватил своими тонкими пальцами и сжал настолько сильно, насколько смог...

- Ладно, давай, вставай. Темно уже совсем, а нам еще минут двадцать идти, - с этими словами Андрей поднялся, подождал, пока его сегодняшний "гость" тоже встанет, молча подвинул зонт, чтобы накрыть их обоих, хотя за время "беседы" они оба успели промокнуть насквозь, так же молча притянул паренька за локоть, когда он шарахнулся в сторону, одарил его строгим взглядом, которому научился у Наташи, и поволок за собой, мысленно обдумывая, что же ему теперь делать с этим свалившимся на голову несчастьем.
Часть

Андрей переступил порог своей квартиры, щелкнул выключателем, зажигая в прихожей яркий свет, потом обернулся к двери и тяжело вздохнул.

- Что ты стоишь? Проходи! - Андрей потянул мальчишку за рукав мокрой куртки, вынуждая переступить порог. При свете его лицо выглядело просто пугающе бледным, а на посиневших губах и веках виднелись следы бурых кровоподтеков. Кроме того, на скулах и подбородке можно было различить лиловые синяки, оставленные, видимо, несколько дней назад. - Неплохо тебя разукрасили. Снимай обувь, куртку, и проходи, - Андрей хотел прибавить еще какую-то банальность, например, "будь как дома", но передумал, вместо этого воспользовавшись возможностью внимательнее рассмотреть мальчишку, который присел, чтобы развязать шнурки на дырявых кроссовках.

Совершенно обычный, хилый, как большинство детей нынешнего поколения, невысокий. Единственной отличительной чертой можно было назвать волосы, которые, Андрей не решался утверждать, учитывая обильный слой грязи на голове мальчишки, вроде бы были рыжие. Не той яркой рыжиной, когда можно смело применить определение "оранжевые", а теплым оттенком расплавленного меда. Андрей мысленно фыркнул, отругав себя за второсортные эпитеты, которые он зачем-то подобрал для характеристики цвета волос мальчишки.

Тем временем парень неуклюже стянул обувь, аккуратно поставил ее в угол, и смущенно улыбнулся, убрав мокрую прядь со лба. Глаза у него оказались темно-карие, почти черные, и на лице не было ни единой веснушки, что как-то не вязалось со стандартной внешностью рыжеволосых людей. Лишь спустя минуту Андрей осознал, что они все еще стоят в прихожей, и он чересчур откровенно рассматривает своего сегодняшнего гостя. Кашлянув, Андрей произнес:

- Хорошо, куртку снимай, - парень быстро стянул маленькую ему ветровку, оставшись только в простой серой футболке.

"Неудивительно, что посинел весь. В такой-то одежде", - подумал Андрей, но вслух ничего не произнес, лишь кивком головы предложил мальчишке следовать за ним.

Возле двери ванной Андрей остановился, повернулся лицом к своему гостю, и произнес:

- Постой минутку. Я принесу тебе что-нибудь из своей одежды. Она наверняка будет тебе велика, но на одну ночь сгодится, - с этими словами Андрей распахнул дверь своей комнаты, оставив парня возле ванной. Тот проводил его взглядом, потер саднящие ребра, прикрыл глаза и прислонился лбом к стене, потому что стоять с каждой секундой становилось все сложнее. Но, несмотря на физическое состояние, сегодня для Него был самый счастливый день, потому что именно сегодня к Нему впервые проявили участие.

***

- Эй, ты что? Плохо? - Андрей обхватил мальчишку за талию, оттаскивая от стены, на которую тот уже практически лег. Парень открыл глаза, улыбнулся устало, но искренне, и отрицательно покачал головой. - Угу, я вижу. На ногах не стоишь. Пойдем, - Андрей одной рукой открыл дверь в ванную комнату, подхватил футболку и спортивные штаны, которые положил на тумбочку, увидев, что его гость едва не падает в обморок. Удобнее перехватив парня, Андрей помог ему зайти, заставил стать возле стены и опереться на нее, хотя упрямец и дернулся, указав пальцем на грязь, налипшую на волосах.

Все возражения Андрей проигнорировал, оставив паренька возле стены в надежде, что тот не грохнется без чувств, пока Андрей будет набирать горячую воду в ванну. Открыв краны и налив какой-то ароматный гель, Андрей наконец-то обернулся. Парень стоял там же, где был оставлен, снова опустив веки. Андрей отметил, что ресницы у паренька по-настоящему девичьи, и отбрасывают тени на щеки. Интересно, кому понадобилось так избивать парня? Андрей редко ошибался в людях и почему-то был уверен, что этот мальчик хороший человек. Хотя, быть может, на мнение Андрея повлияла немота парня, которая определенно вызывала жалость? Не берясь судить так скоро, Андрей просто пожал плечами и громко произнес, чтобы вернуть к реальности почти уснувшего парня.

- Давай-ка я помогу тебе раздеться, - мальчишка сразу распахнул глаза, и в этот момент Андрей мог поклясться, что они поистине черные, без какого-либо коричневого оттенка. А спустя секунду Андрей понял, что так показалось из-за того, что зрачки мальчишки расширились от страха. Он покачал головой с такой энергией, что с волос во все стороны полетели капли жидкой грязи и комочки уже засохшей земли. - Ладно, я отвернусь, если ты смущаешься. Но помочь тебе смыть грязь с волос все равно придется.

Андрей развернулся, недоуменно нахмурившись. И чего так испугался парень? Как-будто он его сейчас насиловать будет, честное слово. За спиной раздавался шорох одежды, еще через минуту прозвучал тихий плеск воды, и, мысленно досчитав до десяти, Андрей обернулся.

- Не слишком горячо? - поинтересовался он, подходя ближе, и титаническими усилиями сдерживая усмешку, заметив, что мальчик покраснел, как благородная девица. На вопрос паренек уже привычно покачал головой, и Андрей добавил: - Давай-ка помоем голову, а потом уже домоешься под душем.

Андрей намочил ладони и начал мокрыми руками смывать основную массу, которая засохла и теперь была, как грязевая маска на затылке. Уже потом, когда Андрей наконец-то добрался до волос, он взял шампунь и несколькими энергичными движениями вспенил его.

- Дальше сам? Или помочь? - Мальчишка вновь замотал головой, и Андрей улыбнулся, вытер руки и добавил: - Полотенца здесь, одежда вон, на тумбочке, если что-то понадобится - постучи в дверь. Я подожду тебя в коридоре, - Андрей вышел, тихо прикрыв дверь, и опустился просто на пол, прислонив спину к стене. И зачем он взял на себя такую заботу? Ведь он не нянька и не благодетель. Там, на улице, под дождем, казалось, что все значительно проще, нужно только обогреть и накормить несчастного. Но сейчас, в тёплоте собственной квартиры, Андрей осознал, что его решение было очень опрометчивым, ведь он не сможет завтра утром прогнать его, но и не сможет помочь. Андрей запустил пальцы в темные волосы и устало прикрыл глаза, пытаясь не думать о завтрашнем дне и надеясь, что все решится само по себе.

***

- Вкусно? - с опаской поинтересовался Андрей, наблюдая, с каким животным аппетитом мальчишка накинулся на вчерашнюю гречку. Тот закивал, на этот раз утвердительно, и Андрей улыбнулся, позволив себе немного понаблюдать за пареньком. Горячая ванна сделала его человеком, по крайней мере на щеках появился легкий румянец, и он уже не напоминал ходячего мертвеца. Волосы, все еще влажные, оказались по-настоящему необычными, почти золотыми, и в свете люстры переливались янтарным оттенком. Одежда Андрея на мальчишке висела бесформенным мешком, худые руки, покрытые синяками, казались еще тоньше в широких рукавах просторной футболки. Парень поднял взгляд на Андрея и тот наконец-то отвлекся, встал из-за стола, достал из комода блокнот и черную ручку и протянул их гостю, который наконец-то доел:

- Наелся? - Андрей дождался утвердительного кивка, а потом продолжил: - Напиши, пожалуйста, свое имя.

Парень взял ручку, на несколько секунд замер, что-то обдумывая, а потом быстро нацарапал совсем детским почерком "Женя". Андрей не знал, правда это или нет, но теперь хотя бы мог хоть как-нибудь обращаться к своему гостю.

- Хорошо, Женя. Сколько тебе лет? - Женя вывел цифру "семнадцать", и Андрей прекратил расспросы. Его еще многое интересовало, но он решил, что на сегодня стоит оставить Женю в покое. - Ясно, ладно, давай я сделаю тебе чай, а потом отведу в комнату. Поздно уже.

Андрей отошел к плите, а Женя положил голову на сложенные на столе руки и прикрыл глаза. Он чувствовал себя защищенным и счастливым. Тем особенным счастьем, которое не имеет ни начала, ни конца, а просто зажигается яркой искоркой под влиянием каких-то мелочей, столь неважных для большинства людей, но невероятно ценных для тех, чья жизнь переполнена лишений и страданий.

Когда Андрей обернулся к столу, Женя уже спал. Он улыбался, и Андрей не решился будить его, решив сегодня играть няньку до конца, и отнести его в комнату на руках.
Часть

Андрей бережно опустил Женю на кровать, накрыл одеялом, убрал с его лба золотистую прядь и медленно вышел в коридор, тихо прикрыв дверь. А потом он еще долго сидел на кухне, обхватив дымящуюся чашку с чаем ладонями, и думал о сегодняшнем дне, который начался так прозаично и закончился столь необычно, знакомством с этим странным немым мальчиком.

На столе все также лежал листок, на котором неровным почерком было выведено имя и возраст гостя Андрея. Все, что он знал. Имя и возраст. Достаточно ли этого для того, чтобы довериться человеку? Андрей мог с уверенностью сказать, что нет, но и просто прогнать Женю он не мог. Слишком светлым, слишком чистым казался этот паренек. Яркое пятно среди множества серых людей. В итоге, так и не решив ничего, Андрей направился в ванную, а потом в спальню, где провалился в тяжелый, неспокойный сон.

***

По стеклу струйками стекала дождевая вода. Женя сидел на подоконнике, склонив голову на колени, и невидящим взглядом наблюдал за тенями, пляшущими по углам. Настольная лампа светила настолько слабо, что света хватало лишь на то, чтобы разогнать темноту небольшого участка комнаты. Стол и лампа на нем стояли неподалеку от окна, именно поэтому Женя и сидел здесь, иногда вздрагивая, когда порыв ветра заставлял громко дребезжать оконное стекло и бесноваться черные тени, столь сильно пугающие Женю. Часы показывали уже второй час ночи, время, когда шестилетнему ребенку давно пора видеть красочные сны, но страх не позволял мальчику встать с подоконника и дойти до крошечной кровати, которая, как назло, стояла в самом темном углу. Поэтому он продолжал сидеть, дрожа в тонкой майке, иногда смотрел в окно, в надежде, что скоро вернется мама. И пусть она его отругает и ударит, а она обязательно это сделает, но ее присутствие хотя бы избавит Женю от холода страха, который так крепко объял его, заставляя сдерживать дыхание и зажмуриваться до белых пятен под веками.

Но минуты шли одна за другой, а мама не возвращалась, совершенно забыв, что у нее есть ребенок. Да, нежеланный и ненужный, но все же ее родная кровь. И когда небо совсем рядом в очередной раз прорезала ярко-синяя вспышка молнии, освещая комнату, Женя беззвучно заплакал, не в силах произнести ни слова, не имея возможности ни закричать, ни громко зарыдать, как того ему хотелось.

Женя резко распахнул глаза и сел на кровати. Несколько секунд он лишь недоуменно осматривался кругом, осознавая, что находится не в той комнате, которая ему только что снилась и где он жил до недавних пор. Но совсем скоро Женя вспомнил, где именно находится, и облегченно откинулся на подушки, устремив взгляд в темный потолок.

На улице, так же, как и в его сне, шел дождь, монотонно стуча по стеклу. Женя повернулся на бок, подложил руку под голову, и закрыл глаза, намереваясь снова заснуть. Ведь он уже не маленький мальчик, теперь он знает, что тени в углах никогда не причинят вреда. Слишком хорошо Женя осознал, что бояться нужно живых людей, а не монстров, скрывающихся в темноте. Это люди причиняют боль. Но очередная вспышка молнии и последовавший за этим раскат грома разбил все самообладание. Воспоминания настигли Женю слишком внезапно, не давая времени подготовиться и закрыться броней абсолютной апатии и фатализма, как он привык. Больше не было сил надеяться, не возникало желания помолиться Господу, не верилось, что мир прекрасен, просто люди не хотят этого замечать. Все, что испытывал сейчас Женя - страх. Бесконтрольная паника, от которой не спасали ни закрытые глаза, ни мысленные уговоры здравого рассудка. Напротив, чем сильнее Женя жмурился, тем больше картинок мелькало перед закрытыми веками, раня снова и снова, так же безумно больно, как и впервые. Он видел маму - злую или печальную. Она всегда либо кричала, либо плакала, и не было и дня, чтобы она не прокляла и жениного отца и самого Женю, которые отняли у нее лучшие годы, забрали молодость и красоту. Неизвестно, достигали ли ее проклятия бывшего мужа, но на голову ее сына они сыпались с завидным постоянством, наказывая его опять и опять за чьи-то чужие грехи. А еще он видел детей, с которыми так хотел играть когда-то, но для которых был лишь поводом для смеха. Удобная мишень, которая не может пожаловаться, не может ответить, а лишь улыбается блаженно и нелепо, как будто так и надо, как будто он заслужил. И каждую ночь, лежа в кровати, Женя думал, что завтра все будет иначе, ведь он прилежно молится Богу, и тот обязательно исполнит его просьбы: сделает маму счастливой, и ей больше не придется уходить по ночам, и подарит ему, Жене, друга, одного-единственного, который будет говорить о мире, о жизни, о себе, а Женя будет только слушать, радоваться успехам друга, оплакивать горести друга, жить жизнью друга.

Шли дни, а жизнь не менялась. Быть может, Бог слышит лишь людей, способных говорить или даже кричать, вопить о помощи? А Женя ведь не мог, поэтому все продолжалось: мама - злая или печальная, насмешки - обидные или не очень, побои - до синяков или до кровавого кашля. Все, как прежде. И сейчас, в стенах чужого уютного дома видения не отпускали Женю, сменяя друг друга хаотично или же вообще сталкиваясь, перемешиваясь в сплошной клубок боли и отчаянья, которые стали верными спутниками Жени.

Через несколько минут, когда сил лежать неподвижно больше не оставалось, а бессмысленный, но от этого не менее сильный, страх довел Женю едва не до истерики, он наконец-то встал и, быстро преодолев расстояние до двери, распахнул ее, быстро выходя в неосвещенный коридор. Длинные спортивные штаны и футболка нелепо болтались, делая Женю похожим на странное привидение.

Пройдя немного, Женя смог различить дверь, которая, он помнил, вела в ванную комнату, а значит, напротив должна была находиться спальня Андрея. И Женя не задумываясь положил руку на дверную ручку комнаты, потому что точно знал, был уверен, что Андрей хороший, он не прогонит, а наоборот защитит от всех страхов и воспоминаний, не дающих спать. Открыв дверь, Женя тенью проскользнул внутрь, немного постоял возле кровати, рассматривая Андрея в свете частых молний. Тот спал на животе, лицо во сне казалось умиротворенным, а между бровей не было той складки, которая появлялась всякий раз, когда Андрей смотрел на Женю. Быть может, Бог услышал молитвы и послал Жене друга? Того самого, одного-единственного, который будет просто разговаривать с Женей, а может иногда - если Господь будет милостив, конечно - даже будет заботиться о нем, как сегодня? Женя верил в это верой ребенка - абсолютной и безоговорочной, поэтому осторожно лег на самый краешек кровати, чтобы не потревожить сон своего лучшего, неважно, что единственного, друга. Укрываться Женя не стал, он не боялся холода. Главное, что в этой комнате он наконец-то был не одинок...

***

Андрей проснулся внезапно. Просто открыл глаза, вслушался в шум дождя, перевернулся на спину, взглянул в окно, за которым все еще было темно, и повернулся на бок, намереваясь заснуть опять. А спустя мгновение уже широко распахнул глаза, привстал на локте и уставился на силуэт, спящий на другой стороне кровати. Мальчишка дышал очень тихо, лежал неподвижно, на самом краю, и Андрей только подивился, как он еще не свалился на пол. Правильнее было разбудить Женю, отправить спать в свою комнату, ведь, в конце концов, они совершенно чужие люди, и подобные ситуации переходят уже все границы приличий, как считал Андрей. Но он так и не сделал этого, в очередной раз сдавшись, посчитав, что странный день можно и закончить странно. Поэтому Андрей набросил на Женю одеяло, обхватил его рукой за талию и привлек к себе, уткнувшись носом в мягкие шелковистые волосы на затылке. Мальчик что-то проворчал и смешно засопел, удобнее устраиваясь в чужих объятиях.

"И что мне с тобой делать, ребенок?" - вопрос Андрея так и остался без ответа, ведь уже через минуту он крепко заснул, еще сильнее прижав к себе Женю.
Часть

Бледные лучи рассветного солнца проникали сквозь зазоры в шторах, падали на пол и кровать, освещая комнату бледно-желтым светом. Андрей все еще спал, прижав к себе Женю и уткнувшись губами ему куда-то в район виска. А вот Женя проснулся уже давно - старая привычка вставать на рассвете - и теперь лежал совершенно неподвижно, боясь ненароком разбудить Андрея.

Вместо этого, чуть повернув голову, Женя принялся пристально рассматривать своего спасителя. Лишенный возможности говорить, он все же приобрел значительно более важные умения - слышать и видеть. Не так рассеянно и отвлеченно, как это свойственно большинству людей, а вдумчиво и глубоко, определяя внутреннюю сущность человека за внешним обликом. В действительности обычно Женя не пытался понять людей. Слишком часто они напоминали животных - агрессивных и жестоких, - поэтому легче было просто абстрагироваться от мира, видеть все и ничего одновременно, любить всех одинаково и никого конкретно. Ведь те люди, которых он пытался узнать лучше, перед которыми открывался, приносили ему лишь боль, оказывались абсолютно гнилыми внутри, и ему с каждым разом было значительно сложнее воспринимать эту грязь, ведь каждый раз это обманывало его еще живые надежды, разрушало мечты и вновь ввергало в тот кокон иллюзий, в котором весь мир был гротескно-прекрасным, а сам Женя счастливым, тем жалким счастьем блаженного ребенка, который и побои принимает с благодарностью.

Но сейчас ему было интересно понять Андрея, узнать о скрытых желаниях, о планах и стремлениях, ведь для Жени этот человек был едва ли не святым. Другом. Первым и единственным. Именно поэтому он увлеченно рассматривал умиротворенное во сне лицо, освещенное солнечными лучами, отмечая каждый нюанс. И черные волосы, слегка вьющиеся, насколько Женя помнил, у Андрея на затылке, и тонкие, но четко очерченные губы, и едва заметный шрам на подбородке, и густые ресницы, и складку между бровей, которая появлялась, когда Андрею, видимо, снилось что-то не слишком приятное. Но все это было на поверхности, а внутри, Женя почему-то был уверен, тоже скрывался замечательный человек. Не идеальный, конечно, но разве в идеальности есть что-то настоящее и прекрасное?

Размышления Жени неожиданно были прерваны Андреем, который начал ворочаться во сне и, пытаясь занять более удобное положение, перевернулся на живот, закидывая на своего гостя одну ногу, привлекая как можно ближе к себе под бок и утыкаясь сухими губами куда-то в уголок губ Жени. Парень немного нахмурился, пытаясь обнаружить в голове какие-либо знания касательно степени приличия подобного положения. Его мать никогда не утруждала себя общением с сыном, поставив крест на своем "отсталом" ребенке, поэтому Женя часто казался совершенно социально не адаптированным, не знал тех граней, которые устанавливало общество. Но никакого дискомфорта он не испытывал, поэтому так и остался лежать, ощущая теплое дыхание на своей щеке и рассматривая солнечные зайчики, пляшущие на белом потолке.

***

Андрей просыпался медленно, чувствуя себя до необычного уютно и тепло. Когда он наконец-то открыл глаза, то не сразу понял, к чьей щеке прижимается своей, но потом поднял взгляд и, осознав, что чуть ли не сверху лежит на своем госте, резко отшатнулся. Сначала Андрей хотел сказать какую-то грубость, потому что, в конце концов, этот мальчишка явно перешел все допустимые грани - мало того, что пришел в его постель ночью, так и еще и лежит с ним в обнимку. Хоть бы отодвинулся, честное слово. Но Женя улыбнулся. Этой своей детской улыбкой, в которой было слишком много искренности для одного человека. Да и смотрел он уже знакомым Андрею восторженным взглядом, поэтому язык не поворачивался обидеть мальчишку. По сути, он на многое странно реагировал, поэтому неудивительно, что и в этой ситуации не нашел ничего противоестественного. А вот Андрей, как любой взрослый человек, конечно же, нашел, и его, естественно, смущал факт того, что он чувствовал себя волнующе, держа этого паренька в объятиях, хотя и не осознавал, кто рядом с ним.

- Доброе утро, Женя, - пробормотал Андрей, когда пауза стала неприлично долгой. - Эм... Как спалось? Хорошо? - Женя энергично закивал, и Андрей мысленно дал себе подзатыльник: какого хрена он это спросил? Еще не хватало, чтобы парень расценил это, как предложение и в дальнейшем спать в одной кровати. Последняя мысль заставила нахмуриться, ведь "дальнейшие ночи" никак не входили во вчерашний план Андрея, но, как он и предполагал, с приходом утра проблема уже не казалась столь легко разрешимой. Ведь действительно мало было просто накормить несчастного и дать ему приют на одну ночь, невозможно было прогнать его сейчас. Андрей тяжело вздохнул, понимая, что вчерашнее приключение затягивается.

- Ладно, иди в ванную. А потом на кухню, - пробормотал Андрей, и Женя послушно выпутался из одеял и, прошлепав босыми пятками по паркету, скрылся за дверью. Андрей же запустил пальцы в волосы, провел пересохшим языком по губам и, тяжело вздохнув, направился готовить завтрак.

***

Женя с аппетитом сжевал подгоревший омлет, улыбнулся и, обхватив ладонями чашку с дымящимся чаем, вопросительно посмотрел на Андрея, который рассеянно ковырял вилкой в тарелке. Тот, почувствовав взгляд, кашлянул и сказал:

- Мне сейчас нужно на работу. Я оставлю тебя здесь. Можешь посмотреть телевизор, почитать. В общем, чувствуй себя как дома. Я зайду в магазин и куплю тебе одежду твоего размера. И еще нам нужно будет обсудить, что делать дальше, Женя, - парень сразу сжался и опустил взгляд на деревянную поверхность стола. Неужели Андрей прогонит его? Ведь он так нужен Жене, с ним хорошо и тепло, и нестрашно совсем-совсем. Он ведь друг, один-единственный, и Бог не может забрать его. Видимо, на лице Жени отразилась вся гамма испытываемых им эмоций, потому что Андрей поспешил добавить: - Эй, парень, ты что? Я не собираюсь тебя прогонять. Будем думать, как поступить. Ясно? - И, поддавшись порыву, Андрей потрепал Женю по шелковистым рыжим волосам, ласково улыбнулся и, дождавшись от мальчишки кивка, встал из-за стола.

***

Андрей вернулся домой поздно. Он так и не решил, как поступить, поэтому настроение у него было не из лучших. Женю он нашел в его комнате, тот спал, свернувшись в клубочек. Волосы упали на лоб и глаза, делая лицо мальчишки еще более юным. Андрей, стараясь ступать бесшумно, подошел ближе, накрыл Женю одеялом и присел возле кровати на корточки.

- И как нам теперь быть, несчастье? - на этот вопрос Андрей не знал ответа, поэтому только вздохнул, еще несколько минут понаблюдал за спящим Женей и наконец-то вышел в коридор.

Через мгновение в кармане завибрировал телефон, и Андрей, чтобы не разбудить гостя, прошел на кухню, прикрыл двери, а только потом ответил:

- Алло, привет, Наташа.

- Привет, Андрюша! Ты дома? Я целый день не могла до тебя дозвониться, - озабоченно поинтересовалась девушка.

- Много работы было, не имел возможности говорить, - устало пробормотал Андрей, садясь за стол.

- Бедненький мой. Ты завтра встретишь меня? У меня рейс в три часа.

- Конечно, встречу, - ответил Андрей, думая о том, ел ли что-нибудь Женя. Он был готов поспорить, что нет. Вот глупое дитя!

- Я соскучилась, дорогой, - послышалось на другом конце провода, и Андрей поморщился. Вот как завтра он будет объяснять наличие в его квартире парня, о котором он знал лишь имя и возраст, да и то, возможно, ненастоящие? Наташа, конечно, добрая девушка, но этого странного порыва Андрея она однозначно не поймет. Как можно понять, если он и сам не понимает себя?

- Я тоже, Ната. Я тоже. Ладно, я очень устал. До завтра, хорошо? Спокойной ночи, - Андрей нажал на "отбой", даже не дождавшись ответа.

Приняв душ, он зашел в свою комнату. Несколько мгновений подумал, а потом закрыл дверь на щеколду. Жене стоит понять, что нельзя спать в одной кровати. Андрей не мог объяснить лично, ему было жаль обижать парня, было сложно видеть непонимание и боль в глазах этого светлого и чистого ребенка. Легче было просто захлопнуть дверь у него перед носом...
Часть

- Мама, не уходи, пожалуйста, - ребенок, которому было не более четырех лет, обхватил ручонками ногу худой, болезненно бледной женщины. По щекам мальчика стекали крупные слезы, лицо покраснело, а голос жалко дрожал, пока он снова и снова повторял свою просьбу. - Я боюсь оставаться один.

- Женя, прекрати! Отстань от меня, проклятый! - мать разжала детские пальцы, оттолкнула сына так, что он упал на грязный пол и, пока тот пытался подняться, захлебываясь рыданиями, вышла из дома, звонко хлопнув дверью.

- Мамочка! - Женя громко крикнул, надеясь, что она услышит, вернется. Действительно, услышала. Через мгновение в замочной скважине повернулся ключ, и послышались удаляющиеся шаги.

Женя ворочался на кровати, сжимал пальцами одеяло, боролся с невидимыми тенями. И плакал. Беззвучно плакал, безуспешно пытаясь выбраться из оков очередного сна о своем прошлом. Подобное ему снилось редко, эти сновидения были, как из прошлой жизни, той, в которой он еще умел говорить. Иногда Женя даже думал, что, возможно, это просто плод его воображения, а не настоящие воспоминания. Но боль от этого не становилась меньше, а слезы менее горькими. Через какое-то время картинки исчезли, сменились блаженной темнотой, но вскоре Жене начал сниться новый сон - тот, который уже долгие годы был для него наибольшим кошмаром, его личным адом.

Женя снова сидел на подоконнике, дрожа, как осиновый лист на ветру, всматривался в черноту, пытаясь различить в темноте хоть что-то, какой-то источник света, что помогло бы ему не чувствовать себя одиноким и испуганным. За его короткую жизнь можно было насчитать сотни ночей, которые он проводил у окна, сжимая пальцы в кулачки. Но в этот раз он лишь безвольно прижимался горячим лбом к прохладному стеклу, не трудясь стирать соленые капли слез. Он болел уже несколько дней, сегодня ему было особенно плохо, и он так надеялся, что мама останется с ним, обнаружив, что у него жар. Но она лишь равнодушно прижала ладонь ко лбу сына и велела ему спать, мол, "сон - лучшее лекарство". И плевать ей было, что один он спать не может, что он всего лишь перепуганный ребенок, который нуждается в родительской любви и обычном человеческом тепле. Она ушла, как уходила всегда.

А потом возле двери раздался шум, послышались приглушенные смешки и пьяное бормотание. Женя сразу же оказался возле порога, бросился к маме, крепко обнял ее за ноги и прошептал:

- Ты пришла. Мамочка, мне так плохо.

- Женя, какого хрена ты не спишь?! - она привычно отстранила его, и мальчик смог заметить силуэт высокого мужчины, маячащий за материнской спиной. - Быстро в кровать!

- Это твой сын? Совсем на тебя не похож, - с противным смехом произнес мужчина, присев перед Женей на корточки и больно сжав пальцы на его подбородке. От него неприятно пахло дешевым пойлом и горьким сигаретным дымом, поэтому мальчик недовольно поморщился, что, видимо, было замечено, потому что мамин "друг" больно дернул Женю за кудряшки на затылке и, сузив глаза, прорычал: - Что, пацан, противно? Ишь ты, какая неженка... Слышал, что мать сказала? В кровать иди, и только попробуй шуметь. Я тебя еще воспитаю по-мужски.

Женя бросил полный надежды взгляд на мать, но она лишь указала кивком головы в угол, где стояла его постель. Пытаясь не заплакать, ребенок прошел в указанном направлении и, укрывшись тоненьким покрывалом, закрыл глаза. От матери его ограждала неряшливо висящая вдоль всей комнаты ткань, поэтому Женя не видел ни ее, ни гостя, зато отчетливо слышал звуки, происхождение которых он, конечно же, не понимал, но и заснуть из-за них не мог.

А потом все затихло, и Женя почти уснул. В такие моменты ему было хорошо, ведь любимая мама рядом и неважно, что она ругает его и оставляет одного, ведь главное, что она всегда возвращается, и, Женя верил, обязательно защитит своего сына от всех монстров, прячущихся в темных углах. Но он так и не заснул: судорожно закашлялся и не мог остановиться, хотя и слышал проклятия и брань, доносящиеся с маминой половины комнаты.

- Дьявольское отродье, ты что творишь? Разбудил меня, сучонок! Я тебе, ублюдок, покажу небо в звездах! Я за это плачу деньги твоей мамаше-шалаве? - и он больно ударил Женю ладонью по щеке. Мальчик заплакал, обиженно надул губы. Ведь он не хотел, правда не хотел никого будить!

- Мамочка! - испуганно позвал ребенок. Но она была глуха к его крикам и мольбам. Ничем она не дала знать, что рядом, что любит, что защитит свое дитя. В ту ночь Женя понял, что никто и никогда не будет защищать его от чудовищ, сколько бы они не терзали его тело и душу. Мужчина долго бил Женю, из раза в раз повторяя одно-единственное "заткнись". Удары прекратились лишь когда ребенок потерял сознание, а утром, когда Женя пришел в себя, он больше не звал мать. Не мог. Уже никогда не мог.

Женя открыл глаза, провел ладонями по мокрым от слез щекам и быстро скатился с кровати. Ему было необходимо к Андрею, иначе он сойдет с ума, потому что снова ощущал себя ребенком - беззащитным и одиноким. И монстры скалили острые клыки, царапали когтями стены, тянули свои длинные лапы, чтобы ухватить Женю, лишить его рассудка, ввергнуть его в ту адскую агонию первобытного ужаса, которая с годами так и не становилась меньше.

Он оказался возле знакомой двери через несколько секунд, повернул дверную ручку, но она не подалась. Еще несколько раз попытавшись, но не достигнув результата, Женя опустился на холодный пол, прижался спиной к двери, положил голову на дрожащие колени и позволил себе заплакать. Перед ним снова выросла стена отчуждения, он в очередной раз оказался ненужным, и не было сил бороться, не хватало веры мечтать о будущем. Снова было темно и холодно. Так всегда.

***

Андрей так и не заснул. Покурил на балконе, перечитал свою новую статью, посмотрел файл с картинами очередного художника-пейзажиста - одного из возможных претендентов на "честь" красоваться на первой странице журнала, потом все же выключил ноутбук и попытался уснуть. Ворочался из стороны в сторону, пытался считать овец, наизусть прочел несколько стихотворений Пушкина, но сон упорно не желал приходить.

Когда часы показали два, Андрей услышал, как поворачивается дверная ручка. Он задержал дыхание и зажмурился, сам не понимая, зачем прикидывается спящим, ведь Женя вряд ли сможет увидеть его сквозь стены. После нескольких попыток открыть дверь, все звуки прекратились. В доме было спокойно, Андрей убеждал себя, что поступил правильно, дал пареньку один из основных законов приличий, свойственных обществу. Но где-то глубоко в душе ехидный голосок нашептывал, что Женя не виноват, это Андрей боится странной нежности и трепетности, которые испытывает к этому едва знакомому ребенку. Женю действительно хотелось утешить, защитить от всех трудностей жизни, но в тоже время он не был родственником, другом. Он был просто мальчишкой с улицы. И эта привязанность не имела логики, была слишком болезненной и извращенной по критериям Андрея.

Еще через полчаса Андрей сдался. Убедив себя, что всего лишь выпьет стакан воды, встал с постели.

"Черт возьми, ты просто свихнулся, дружище!" - мысленно укорив себя, он все же распахнул дверь и потрясенно замер... Женя лежал на пороге, свернувшись в клубок, и дрожал так, что было слышно, как стучат зубы.

- Да какого черта?! Вставай немедленно! - Андрей и не заметил, что повысил голос, зато Женя моментально отреагировал на такой тон: глаза, которые и так можно было спокойно назвать черными, расширились до такой степени, что даже радужки не было видно, и наполнились слезами уже в который раз за эту ночь, полные губы мелко задрожали, и весь он сжался, как-будто ожидал удара. - Перестань! Я никогда не причиню тебе вреда. Женя, не плачь. Ну-ну, что ты, глупый?

И Андрей обнял его, прижал худое тело к себе, позволил мальчишке сжать пальцы на его плечах. У него была мертвая хватка, завтра будут синяки, но в тот момент Андрею было плевать. Важно было лишь согреть этого ребенка, показать, что он не одинок. Впервые Андрей осознавал, что нельзя пустить все на самотек, просто молча ждать, пока в Жене найдутся внутренние силы для борьбы со своими личными бесами, а необходимо помочь, потому что паренек заслуживал быть счастливым.

- Входи, ты замерз. Что за глупость спать на пороге, Женя? - Андрей уложил парня, накрыл одеялом. - Необходимо было постучать. И... прости, что я запер дверь. Я... не могу объяснить.

Последние фразы дались Андрею тяжело, ведь он действительно и сам не понимал мотивов своих поступков, настолько глубоко это скрывалось в подсознании. Но он чувствовал потребность извиниться и, успокоившись, лег рядом. А Женя прижался к нему крепко-крепко, ткнулся губами Андрею в подбородок, положил ладони на обнаженную грудь мужчины, и Андрей перестал дышать, замер каменной статуей, только чтобы не сойти с ума, не перейти грани, которые еще несколько дней назад были такими четкими, и вдруг, под воздействием этого странного ребенка, размылись, стерлись почти полностью. Часы громогласно отбивали секунды, Андрей уже решил, что Женя уснул, но тот неожиданно приподнял голову, просто хотел взглядом выразить всю степень своей благодарности. Лунный свет проникал в комнату, падал на их лица, которые сейчас были так близко, и губы всего в сантиметре - такая призрачная и неощутимая преграда.

"Что ты делаешь со мной, глупое дитя?" - Андрей не озвучил свой вопрос. Просто немного поддался вперед, накрывая губы Жени своими.
Часть

Женя не закрыл глаза, ведь он еще никогда и ни с кем не был настолько близко. Было невообразимо чарующе находиться в теплых объятиях человека, которого любишь. А Женя, конечно же, любил Андрея с самого первого момента: быть может по-настоящему, а, возможно, лишь путая благодарность с любовью. И он смотрел на дрожащие ресницы, на причудливые тени на щеках Андрея, просто наслаждаясь теплотой, которая переполняла все тело и концентрировалась в губах, к которым своими губами приник Андрей. Но спустя мгновение мужчина провел языком по мягкой плоти, и Женя тяжело выдохнул, ощущая, как обычная нежность сменяется чем-то незнакомым, слишком жарким, слишком острым. Он приоткрыл губы, и Андрей мгновенно воспользовался этим, проник в рот, медленно лаская язык мальчишки, проводя по ровной линии зубов, скользя по деснам, по небу и внутренней поверхности щек. Андрей понимал, насколько дико сейчас поступал, но и поделать со своим желанием ничего не мог, особенно, когда Женя робко и совсем неумело ответил на поцелуй, прижимаясь своим худым телом, которое била крупная дрожь, к обнаженной груди мужчины.

- Женя, прости. Прости, пожалуйста, - Андрею стоило неимоверных усилий все же отстраниться, произнести слова, которые необходимо было произнести. В лунном свете он видел, как блестели женины глаза, как соблазнительно были приоткрыты влажные после поцелуя губы, и ему оставалось только сцепить зубы и, как мантру, повторять "так нельзя, нельзя, нельзя". Но Женя, конечно же, не понял, почему Андрей извиняется. Как можно извиняться за то, что он сделал Женю счастливым, подарил ему его первый поцелуй, заставил чувствовать себя так необычно, но вместе с тем невероятно прекрасно? Он яростно замотал головой из стороны в сторону, не зная, как объяснить, что извиняться не стоит, поэтому поддался вперед, обхватил ладонь Андрея, поцеловал запястье и прижался щекой к теплой руке.

- Женя, глупый, спи давай. Поздно уже. Ну же, - Андрей улыбнулся, потрепал мальчишку по рыжим волосам, поцеловал в лоб и закрыл глаза. Он убеждал себя, что поступил правильно, старательно игнорировал болезненное возбуждение, настолько сильное, что выть от отчаяния хотелось. Андрей не понимал, что происходит, не знал, как вести себя дальше. Ведь поцелуй уже был, а значит, как прежде уже ничего не будет...

***

Утром Андрея разбудило легкое касание шероховатых губ к его рту. Он открыл один глаз и, еще не окончательно проснувшись, резко перевернулся, прижимая Женьку к кровати. Черные глаза мальчишки расширились, но потом он счастливо улыбнулся. Ребенок ребенком. Андрей не сдержался, чмокнул его в мягкие губы и, отодвинувшись, пробормотал:

- Доброе утро, чудо. У меня сегодня выходной. Хочешь погулять? - Женя энергично закивал, и Андрей, усмехнувшись, кивнул в сторону двери: - Тогда в душ, завтракать и идем. Одежда твоего размера в ванной.

Когда Женя вышел, Андрей снова откинулся на подушках и уставился в потолок. Ситуация становилась все более странной: он не мог и не хотел отрицать, что испытывает странное, не поддающееся логическому обоснованию, влечение к едва знакомому, совсем юному мальчику. Он, взрослый человек, у которого есть девушка и устоявшиеся принципы титаническим усилием воли сдержался ночью от того, чтобы забить на всю свою "натуральность" и, как последний моральный урод, воспользоваться наивностью Жени. Нужно было принимать решение. Нужно было найти его семью, пока не поздно. А если родственников нет, то обратиться в социальные службы, занимающиеся заботой о подобных неподготовленных к жизни детях. Иначе рано или поздно Андрей перейдет черту, за которой уже не будет возможности возврата.

Андрей тяжело вздохнул и направился на кухню. Быстро приготовил бутерброды, которыми привык завтракать, и сел за стол, дожидаясь Женю. Тот вышел спустя десять минут, с кончиков волос капала вода, теряясь за воротником просторной водолазки.

"Да уж, стоило покупать одежду в детском отделе", - рассеянно подумал Андрей, заметив, что и эти джинсы, и кофта висят на пареньке. Но это было лучше, чем вещи Андрея, в которых Женя тонул, поэтому мужчина быстро выкинул эти мысли из головы, тем более, что он уже отвлекся на наблюдение за капелькой воды, которая собралась на слипшейся прядке волос, упала Жене на лоб и медленно скатилась вниз - по щеке, а потом замерла в уголке губ, откуда мальчишка быстро слизал ее кончиком языка. Андрей сглотнул моментально образовавшийся в горле ком, неловко кашлянул, пытаясь прогнать видение розового язычка, которое сразу вызывало желание наброситься на Женю и поцеловать его. Кое-как справившись с эмоциями, Андрей произнес:

- Садись, ешь, - Женя снова благодарно улыбнулся, быстро расправился с бутербродами и чаем, и вопросительно посмотрел на молчаливого Андрея. - Женя, а теперь я задам несколько вопросов, а ты ответь мне честно, хорошо? Мы ведь друзья, мне хочется знать о тебе больше. Договорились?

Андрей заметил, что Женя немного напрягся, но парень все же согласно кивнул, с опаской поглядывая на листок бумаги и ручку.

- У тебя есть родители?

Женя вздрогнул, в глазах отразилась такая острая боль, что Андрей уже пожалел о вопросе. Какая, к чертям собачим, разница? Он не хотел причинять этому ребенку боль, а наоборот желал защитить его, уберечь, и плевать, что подумают люди. Но порыв прошел в то мгновение, когда Женя начал медленно выводить на листке буквы. Нельзя отступать. Нельзя!

"Есть мама", - прочитал Андрей. Он сцепил пальцы в замок и продолжил.

- Хорошо. Она живет в Москве?

В этот раз Женя не писал, просто молча кивнул и перевел взгляд в окно. Несколько минут в кухне царила абсолютная тишина. Лишь Бог знает, какая буря сейчас бушевала внутри этого немого мальчика, но Андрей терпеливо ждал пока тот справится с эмоциями.

- Жень, посмотри на меня, - молчание затянулось, Андрей волновался, поэтому обхватил подбородок Жени пальцами и заставил того повернуть лицо к себе. Склонился к нему вплотную, обжег мягкие губы горячим дыханием, сбивчиво заговорил: - Я не заставлю тебя вернуться туда, где тебе плохо. Я тебя не предам. Я помогу, ты заслужил быть счастливым. Просто верь мне, ладно?

Женя кивнул, обхватил руками Андрея за шею, мазнул неловким, детским поцелуем по чужим губам, ресницами кожу на щеке Андрея задел. Посмотрел жалобно, как будто просил не спрашивать сейчас, и Андрей уступил, сдался, прижался на несколько минут к желанным губам. Просто касание, просто ласка, как убеждал себя Андрей. Но он все же отстранился, запустил пальцы в разметавшуюся прическу и, вставая из-за стола, произнес:

- Потом поговорим. Идем гулять.

***

Небо затянули свинцовые тучи, нависшие над шумным городом однообразным покрывалом. Люди быстро шагали куда-то, вжав голову в плечи и смотря лишь под ноги. На лицах этой человеческой массы читалась лишь печать каждодневных забот и страх выбраться из своей скорлупы. Андрей перевел взгляд от сплошного потока прохожих, которые хаотичной толпой двигались по тротуару, на единственное яркое и светлое создание, которое здесь находилось. Женя сидел на лавочке, запрокинув голову вверх, морщил нос и что-то рассматривал в сером небе. Андрей уже несколько раз пытался последовать его примеру, всматривался, щурился, пытался найти хоть какой-то оттенок в сплошном сером, поворачивал голову и так, и этак, но так и не обнаружил ничего любопытного.

- Женька, не замерз? - в конце концов, поинтересовался Андрей, лишь бы только привлечь к себе внимание. Женя отрицательно помотал головой и вопросительно приподнял темные, в отличие от волос, брови. Сначала Андрей не мог понять, что мальчишка хочет спросить или сказать, но потом озарение затопило приятной волной тепла. Ему нравилось ощущать заботу со стороны Жени, поэтому мужчина усмехнулся и сказал:

- Нет, я тоже не замерз. Но давай зайдем в кафе. Дома снова нечего есть, ты уже заметил, что готовлю я неважно. Хоть накормлю тебя нормально, - улыбнувшись, Андрей кивком головы указал на небольшое помещение, в котором располагалось ближайшое кафе. Женя лишь пожал плечами, мол, "как знаешь" и, бросив последний взгляд в небо, направился за Андреем.

***

Спустя полчаса, пообедав и заказав кофе для себя и горячий шоколад для Жени, Андрей неожиданно спросил:

- Ты любишь рисовать? - он и сам не знал, почему задал именно этот вопрос, вместо сотни намного более важных, но ему хотелось, чтобы сегодня Женя улыбался, а значит и беседа должна была быть на "легкие" темы. Но такого энтузиазма Андрей не ожидал: Женя закивал головой и руками показал на огрызок карандаша, который у Андрея по профессиональной привычке всегда был с собой, и который сейчас лежал на столике. Протянув его Жене, Андрей начал наблюдать, как парень быстро что-то царапает на белоснежной салфетке.

"Очень люблю. Я даже однажды ходил на урок в художественную школу".

- Серьезно? Почему же больше не пошел? - с интересом поинтересовался Андрей, прочитав короткое послание. Женя сразу понурился, молчаливо давая понять очевидное: немой ребенок из неблагополучной семьи, насколько бы он ни был талантлив, всегда остается обузой, которую не возьмет на себя никакая государственная школа. - А знаешь что, Женя. Я ведь журналист, работаю в журнале, беру интервью у известных и не очень художников. Некоторые из них откровенно бездарны, но есть и очень талантливые. Я бы мог договориться о нескольких уроках для тебя, если ты хочешь, конечно.

Женя несколько мгновений смотрел на Андрея, и мужчина уже подумал, что сказал какую-то глупость, невольно обидел мальчишку. Но неожиданно Женя улыбнулся. Господи, как же он улыбнулся! Как будто ему подали звезду с неба на тарелке или подарили единорога. Парнишка кивнул, и Андрей не нашел, что сказать. Просто сжал его руку, лежащую на столе, провел по венке на запястье и опустил взгляд на пустую тарелку, потому что был уверен, что взгляни на него сейчас любой посторонний - сразу поймет, как стал за несколько дней дорог для него этот мальчик.

***

Часы показывали уже начало третьего, когда Андрей с ужасом вспомнил, что ему необходимо в аэропорт, встречать Наташу. Домой они уже не успевали, поэтому перед Андреем встала дилемма: с одной стороны он боялся отпускать Женю одного, хотя и понимал, что это нелепо, ведь ему, в конце концов, не пять лет, но по готовности к трудностям он был совсем ребенком, это стоило признать, а, с другой стороны, - что ему говорить? "Жень, знаешь, давай встретим мою девушку?"

Андрей впервые почувствовал всю катастрофичность ситуации, в которой оказался: Наташа возвращалась, а у него дома мальчик, с которым он целовался и который ему определено нравился. Тяжело вздохнув, Андрей произнес:

- Женя, поехали в аэропорт. Мне нужно встретить, - он замялся, всмотрелся в любопытные глаза парня, скользнул взглядом по контуру столь привлекающих его губ и, смалодушничав, закончил: - подругу.

В зале ожиданий Андрей не находил себе места. Он все порывался сказать правду, признаться Жене, что они ждут далеко не подругу, а девушку, которая считалась едва ли не невестой Андрея. Хотелось как-то оправдаться, объяснить, что это не предательство, что он просто запутался сильно-сильно. Но Женя жадно впитывал каждую мелочь, впервые в своей жизни оказавшись в аэропорту, и улыбался так радостно, что Андрей продолжал откладывать момент откровения еще на секундочку... А потом еще на одну. И еще.

А потом уже было поздно, пассажиры вышли в зал, Наташа маленьким метеоритом пронеслась сквозь толпу, цокая каблуками по кафелю и с восторженной улыбкой остановилась перед Андреем.

- Андрюшенька, родной мой, как же я соскучилась! - а потом она поцеловала его, на носочки встала, прижалась вплотную, пальцы запустила в черные завитки на затылке. - Как ты?

Андрей не мог ни пошевелиться, ни ответить на поцелуй, ни сказать хоть что-то. Он чувствовал взгляд Жени, сидящего на одном из стульев позади. Давно он не чувствовал себя таким отвратительным трусом, последней сволочью. Он снова пустил все на самотек, и теперь все стало насколько плохо, что выхода не было видно. Он продолжал смотреть в голубые глаза Наташи, но вместо этого видел чарующую черноту других глаз - таких необычных и необходимых.

- Хорошо, - наконец-то пробормотал он, пытаясь совладать с голосом. Андрей все не решался повернуться. Было страшно видеть разочарование и боль на лице человека, который тебе доверял.

- Андрюшенька, что такое? Ты бледный такой! - Наташа сразу заботливо приложила тыльную сторону ладони к его лбу, пытаясь определить нет ли температуры.

- Нет, Наташа, все хорошо, перестань, - Андрей отвел руку девушки и, тяжело вздохнув, произнес: - Я хочу познакомить тебя кое с кем.

Андрей взял Наташу за запястье, медленно повернулся к сидениям и... потрясенно замер. Жени не было.

- Наташа, ты не видела здесь паренька? Невысокий, худой, волосы рыжие у него?

- Нет, а что за паренек? Андрей, ты объяснишь, что здесь вообще происходит? - Наташа говорила что-то еще, но он ее уже не слышал. Господи, что же делать теперь?!

@темы: слэш, НЦ-17, ориджинал, Мир твоими словами, Законченные работы