Каждый человек сумасшедший. Вся суть в том, насколько далеко находятся ваши палаты..
Глава 11. Смерть - освобождение
Ты возвращаешься только через сутки. Я сижу на кровати, прислонившись спиной к изголовью и невидящим взглядом слежу за солнечными зайчиками, выплясывающими беспечную чечетку на сиреневой ткани простыней и перламутровых плитках пола. Укус на шее невыносимо болит, но я упорно прогоняю мысли о скорой смерти, концентрируясь на каких-то отвлеченных воспоминаниях. читать дальше
- Ну, что? Галлюцинации еще не начались? - Ты подходишь к столику, стоящему возле кровати, берешь стакан и наполняешь его виски. Ты смотришь на меня абсолютно равнодушно, делая короткие глотки. Я же продолжаю хранить молчание, не поднимая на тебя взгляд. - Отвечай, когда я с тобой разговариваю! - Ты так резко дергаешь меня за волосы и заставляешь поднять к тебе лицо, что я только коротко всхлипываю, чересчур чувствительная сейчас к боли.
- Нет, не начались, - я всматриваюсь в твои глаза, пытаясь найти в них хотя бы крупицу доброты и сожаления. Тщетно... Ты переполнен яростью и ненавистью и теперь только и ожидаешь, когда я наконец начну мучиться по-настоящему. Ты отодвигаешь ворот футболки и смотришь на рану, которая за двадцать четыре часа успела расползтись по плечу и спине. Есть и другие укусы, поменьше, но и они причиняют нестерпимую, тлеющую, обжигающую боль.
- Да уж, выглядит отвратительно, - ты задумчиво проводишь по моей щеке указательным пальцем, и складываешь губы, намереваясь что-то произнести, но резко останавливаешься, отдергиваешь руку и кладешь ее на подушку, сбоку от моего тела. Я в ужасе замираю и, как оказывается, не зря... - Это что такое?
- Я... - Объяснения невысказанной тяжестью застывают в плотном итальянском воздухе, а я только наблюдаю, как ты достаешь из-под подушки кол. Несколько секунд ты просто вертишь его в руках, а потом зло ухмыляешься и произносишь:
- Сама строгала? Да у тебя много нераскрытых талантов, кукла, как я посмотрю.
- Не все ли тебе равно? Да, вполне возможно мне придется воспользоваться им. Но для тебя это только в радость, ты же просто не дождешься увидеть меня мертвой. - Не знаю, влияние ли это твоего яда, бессонной ночи или тяжелых мыслей, которые упорно не хотят оставлять меня в покое, но я срываюсь на крик, хотя бы таким образом пытаясь донести до тебя, как меня ранит твое поведение. И уже тише я добавляю: - Я звонила Елене. Я не стала бы так...
- Заткнись! Я не хочу слышать этого. И не надейся, что ты умрешь легко. Ты пройдешь через все круги ада. Это мой маленький подарок для тебя. Ты умрешь с абсолютной уверенностью в моей жестокости и коварстве. А вот это, - ты подносишь кол вплотную к моему лицу и шипишь сквозь зубы, - я всуну тебе в задницу, если ты продолжишь играть в камикадзе.
***
- Мама. Мама, ты снова занята? Не бросай меня, мне страшно... - Я чувствую, как ласково скользят по коже лучи заходящего солнца, и мне кажется, что так же тепло и защищенно я ощущала себя лишь в детстве, когда мама еще находила время сидеть в изголовье моей кровати и гладить меня по волосам. Потом все изменилось, и я больше никогда не вернулась в тот маленький уютный мирок, где всё было так легко и просто.
- Нет здесь никакой мамы. Пей, - ты подносишь к моим губам стакан, одной рукой приподнимаешь мою голову за затылок, и мне не удается сдержать несколько соскользнувших слезинок. Твои руки теплые и сильные. И почему нам не суждено найти счастье? То счастье, где нет ответственности, где нет необходимости за что-то бороться, кому-то что-то доказывать, где можно просто быть собою. Кровь больше не помогает, и я только закашливаюсь, отталкивая от себя стакан и пытаясь стереть струйки крови, стекающие по подбородку, капающие на футболку, на постельное белье, на твои руки...
***
На небе всходит луна, и я смотрю на нее немигающим взглядом, судорожно сжимая руки в кулаки, когда легкие разрывает кашель, и я сплевываю кровь. На этот раз уже свою собственную...
Ты ушел куда-то, наверное тебе противно наблюдать за мной. Я выгляжу жалко, просто сгнивая заживо. Я напеваю детскую песенку о счастье, солнце и светлом будущем. Хриплое пение сменяется истеричным криком, когда боль во всем теле начинает напоминать сжигание заживо.
***
Я не знаю, который сейчас час. Возможно еще глубокая ночь, а может позднее утро. Быть может прошли минуты, с тех пор, как болезненный вой, больше напоминающий предсмертный крик умирающего животного, срывался с моих губ, а может прошли долгие дни моего пребывания в этой агонии.
Иногда мне становится легче. В такие мгновения мне снится что кто-то гладит меня по волосам, прижимает прохладные губы к разгоряченной коже лба, целует мои прикрытые веки, мокрые от слез щеки, пересохшие губы, удерживает меня, когда я вновь начинаю метаться по кровати и тихо шепчет, щекоча своим дыханием кожу возле уха, что-то непонятное.
Лишь иногда я разбираю свое имя и запоминаю одну фразу: "Я не могу иначе. Я не могу позволить тебе поступать, как вздумается. Я не должен изменять привычкам, даже ради тебя".
***
- Не позволяй ему. Я не хочу умирать. Не хочу. - В ушах звенит это последнее "хочу", многократно отдаваясь от стен гулким эхо. У меня не осталось сил на крики, бесполезные метания, слезы. Я просто вожу рукой по подушке, видя перед собой совсем другое время, других людей, иные события. Я не знаю, что ты в это время сидишь в кресле и пьешь виски просто из бутылки. Ты смотришь на меня неотрывно, и когда я тихо бормочу твое имя, бутылка в твоей руке трескается и рассыпается осколками на пол, наполняя комнату траурным, глухим звоном. - Клаус. Прости.
***
Смерть приятна. Смерть - это избавление. Освобождение. Пустота. Ласковая темнота . Блаженная тишина. Я думала, что будет хуже. Как в фильмах, где душа эффектно вылетает из тела и долго кружится над видением всех потерянных надежд о светлом будущем. Хотя у меня же нет души. Возможно, это какое-то специальное вампирское чистилище. Если так, то я почти счастлива.
Мое умиротворение разрушает настойчивый голос. Голос чем-то недоволен, он кричит на меня, заставляет меня пить соленую воду, и я успеваю что-то раздраженно проворчать, прежде чем вернуться в спокойные объятия смерти.
***
Япония, Токио, 2020 год, май, 00. 38
- Я думал, что оторву тебе голову. Я не буду это пить, меня тошнит, - я передразниваю твой голос, переносясь воспоминаниями в тот кошмарный рассвет, когда я посчитал, что ты мертва.
- Почему ты не дал мне умереть? После той ночи ты еще полтора года относился ко мне, как к вещи. Тогда я проклинала тебя. Я считала, что ты поступил жестоко, заставив меня жить и каждый день погибать морально от ощущения вины и горечи.
- Если я скажу, что просто хотел продлить твои мучения, ты мне поверишь? - Я вопросительно изгибаю бровь, пытаясь отвлечься от твоих губ, целующих мою шею. Да уж, за четыре месяца разлуки я соскучился по твоим прикосновениям.
- Неа. - Коротко бормочешь ты, растегивая верхние пуговицы моей рубашки и проводя пальчиками по груди.
- Ты упряма, как осел. - Ворчу я, запуская пальцы в твои волосы, обнимая тебя другой рукой за талию, и ближе притягивая тебя к себе.
- От осла слышу. - Ты весело усмехаешься, прикусывая кожу, проводя языком по мышцам, спускаясь по животу. Я не выдерживаю и опрокидываю тебя на спину, упираюсь ладонями в пол возле твоего тела и целую тебя в шею.
- Так-так, Клаус, притормози. Давай-ка вспомним Англию. - Ты широко улыбаешься, когда я издаю недовольный стон, и чмокаешь меня в нос, ладонью взъерошивая мои волосы. Я мог бы быть счастлив с тобой, Кэролайн Форбс, будь я хотя бы немного достоин тебя.
Ты возвращаешься только через сутки. Я сижу на кровати, прислонившись спиной к изголовью и невидящим взглядом слежу за солнечными зайчиками, выплясывающими беспечную чечетку на сиреневой ткани простыней и перламутровых плитках пола. Укус на шее невыносимо болит, но я упорно прогоняю мысли о скорой смерти, концентрируясь на каких-то отвлеченных воспоминаниях. читать дальше
- Ну, что? Галлюцинации еще не начались? - Ты подходишь к столику, стоящему возле кровати, берешь стакан и наполняешь его виски. Ты смотришь на меня абсолютно равнодушно, делая короткие глотки. Я же продолжаю хранить молчание, не поднимая на тебя взгляд. - Отвечай, когда я с тобой разговариваю! - Ты так резко дергаешь меня за волосы и заставляешь поднять к тебе лицо, что я только коротко всхлипываю, чересчур чувствительная сейчас к боли.
- Нет, не начались, - я всматриваюсь в твои глаза, пытаясь найти в них хотя бы крупицу доброты и сожаления. Тщетно... Ты переполнен яростью и ненавистью и теперь только и ожидаешь, когда я наконец начну мучиться по-настоящему. Ты отодвигаешь ворот футболки и смотришь на рану, которая за двадцать четыре часа успела расползтись по плечу и спине. Есть и другие укусы, поменьше, но и они причиняют нестерпимую, тлеющую, обжигающую боль.
- Да уж, выглядит отвратительно, - ты задумчиво проводишь по моей щеке указательным пальцем, и складываешь губы, намереваясь что-то произнести, но резко останавливаешься, отдергиваешь руку и кладешь ее на подушку, сбоку от моего тела. Я в ужасе замираю и, как оказывается, не зря... - Это что такое?
- Я... - Объяснения невысказанной тяжестью застывают в плотном итальянском воздухе, а я только наблюдаю, как ты достаешь из-под подушки кол. Несколько секунд ты просто вертишь его в руках, а потом зло ухмыляешься и произносишь:
- Сама строгала? Да у тебя много нераскрытых талантов, кукла, как я посмотрю.
- Не все ли тебе равно? Да, вполне возможно мне придется воспользоваться им. Но для тебя это только в радость, ты же просто не дождешься увидеть меня мертвой. - Не знаю, влияние ли это твоего яда, бессонной ночи или тяжелых мыслей, которые упорно не хотят оставлять меня в покое, но я срываюсь на крик, хотя бы таким образом пытаясь донести до тебя, как меня ранит твое поведение. И уже тише я добавляю: - Я звонила Елене. Я не стала бы так...
- Заткнись! Я не хочу слышать этого. И не надейся, что ты умрешь легко. Ты пройдешь через все круги ада. Это мой маленький подарок для тебя. Ты умрешь с абсолютной уверенностью в моей жестокости и коварстве. А вот это, - ты подносишь кол вплотную к моему лицу и шипишь сквозь зубы, - я всуну тебе в задницу, если ты продолжишь играть в камикадзе.
***
- Мама. Мама, ты снова занята? Не бросай меня, мне страшно... - Я чувствую, как ласково скользят по коже лучи заходящего солнца, и мне кажется, что так же тепло и защищенно я ощущала себя лишь в детстве, когда мама еще находила время сидеть в изголовье моей кровати и гладить меня по волосам. Потом все изменилось, и я больше никогда не вернулась в тот маленький уютный мирок, где всё было так легко и просто.
- Нет здесь никакой мамы. Пей, - ты подносишь к моим губам стакан, одной рукой приподнимаешь мою голову за затылок, и мне не удается сдержать несколько соскользнувших слезинок. Твои руки теплые и сильные. И почему нам не суждено найти счастье? То счастье, где нет ответственности, где нет необходимости за что-то бороться, кому-то что-то доказывать, где можно просто быть собою. Кровь больше не помогает, и я только закашливаюсь, отталкивая от себя стакан и пытаясь стереть струйки крови, стекающие по подбородку, капающие на футболку, на постельное белье, на твои руки...
***
На небе всходит луна, и я смотрю на нее немигающим взглядом, судорожно сжимая руки в кулаки, когда легкие разрывает кашель, и я сплевываю кровь. На этот раз уже свою собственную...
Ты ушел куда-то, наверное тебе противно наблюдать за мной. Я выгляжу жалко, просто сгнивая заживо. Я напеваю детскую песенку о счастье, солнце и светлом будущем. Хриплое пение сменяется истеричным криком, когда боль во всем теле начинает напоминать сжигание заживо.
***
Я не знаю, который сейчас час. Возможно еще глубокая ночь, а может позднее утро. Быть может прошли минуты, с тех пор, как болезненный вой, больше напоминающий предсмертный крик умирающего животного, срывался с моих губ, а может прошли долгие дни моего пребывания в этой агонии.
Иногда мне становится легче. В такие мгновения мне снится что кто-то гладит меня по волосам, прижимает прохладные губы к разгоряченной коже лба, целует мои прикрытые веки, мокрые от слез щеки, пересохшие губы, удерживает меня, когда я вновь начинаю метаться по кровати и тихо шепчет, щекоча своим дыханием кожу возле уха, что-то непонятное.
Лишь иногда я разбираю свое имя и запоминаю одну фразу: "Я не могу иначе. Я не могу позволить тебе поступать, как вздумается. Я не должен изменять привычкам, даже ради тебя".
***
- Не позволяй ему. Я не хочу умирать. Не хочу. - В ушах звенит это последнее "хочу", многократно отдаваясь от стен гулким эхо. У меня не осталось сил на крики, бесполезные метания, слезы. Я просто вожу рукой по подушке, видя перед собой совсем другое время, других людей, иные события. Я не знаю, что ты в это время сидишь в кресле и пьешь виски просто из бутылки. Ты смотришь на меня неотрывно, и когда я тихо бормочу твое имя, бутылка в твоей руке трескается и рассыпается осколками на пол, наполняя комнату траурным, глухим звоном. - Клаус. Прости.
***
Смерть приятна. Смерть - это избавление. Освобождение. Пустота. Ласковая темнота . Блаженная тишина. Я думала, что будет хуже. Как в фильмах, где душа эффектно вылетает из тела и долго кружится над видением всех потерянных надежд о светлом будущем. Хотя у меня же нет души. Возможно, это какое-то специальное вампирское чистилище. Если так, то я почти счастлива.
Мое умиротворение разрушает настойчивый голос. Голос чем-то недоволен, он кричит на меня, заставляет меня пить соленую воду, и я успеваю что-то раздраженно проворчать, прежде чем вернуться в спокойные объятия смерти.
***
Япония, Токио, 2020 год, май, 00. 38
- Я думал, что оторву тебе голову. Я не буду это пить, меня тошнит, - я передразниваю твой голос, переносясь воспоминаниями в тот кошмарный рассвет, когда я посчитал, что ты мертва.
- Почему ты не дал мне умереть? После той ночи ты еще полтора года относился ко мне, как к вещи. Тогда я проклинала тебя. Я считала, что ты поступил жестоко, заставив меня жить и каждый день погибать морально от ощущения вины и горечи.
- Если я скажу, что просто хотел продлить твои мучения, ты мне поверишь? - Я вопросительно изгибаю бровь, пытаясь отвлечься от твоих губ, целующих мою шею. Да уж, за четыре месяца разлуки я соскучился по твоим прикосновениям.
- Неа. - Коротко бормочешь ты, растегивая верхние пуговицы моей рубашки и проводя пальчиками по груди.
- Ты упряма, как осел. - Ворчу я, запуская пальцы в твои волосы, обнимая тебя другой рукой за талию, и ближе притягивая тебя к себе.
- От осла слышу. - Ты весело усмехаешься, прикусывая кожу, проводя языком по мышцам, спускаясь по животу. Я не выдерживаю и опрокидываю тебя на спину, упираюсь ладонями в пол возле твоего тела и целую тебя в шею.
- Так-так, Клаус, притормози. Давай-ка вспомним Англию. - Ты широко улыбаешься, когда я издаю недовольный стон, и чмокаешь меня в нос, ладонью взъерошивая мои волосы. Я мог бы быть счастлив с тобой, Кэролайн Форбс, будь я хотя бы немного достоин тебя.
@темы: Кукловод, Работы в процессе