Каждый человек сумасшедший. Вся суть в том, насколько далеко находятся ваши палаты..
Драко сидел в кресле, расслабленно положив руки на подлокотники и постукивая по ним длинными пальцами. Пламя в камине беспокойно металось, то слабо тлея алыми искрами, то буйно разгораясь. Отсветы огня выхватывали фигуру Драко из мрака, золотили бледную кожу, превращали светлые глаза в бездонную черноту.читать дальше А еще в таком освещении была отчетливо видна метка на предплечье, словно предупреждение об опасности, призыв бежать как можно дальше, не оглядываясь. Но Гермиона наоборот подходила все ближе и ближе, пока не застыла просто перед креслом - напряженная, как готовая лопнуть струна.
- Иди сюда, - тихо произнес Драко, скользя взглядом по каждому изгибу ее тела. Оценивающе и бесстыдно, словно выбирая проститутку в дешевом лондонском борделе. На Гермиону никто и никогда так не смотрел, потому что она не была такой. Не была ни грязной, ни порочной, ни развратной. Гордость факультета и всей школы, верная подруга, славная дочь, хорошая девочка - вот это Гермиона Грейнджер. И ей бы возмутиться из-за этой полупросьбы-полуприказа Малфоя, стереть с его лица наглое выражение, но даже этого она не могла. Не хотела. И уже в следующее мгновение она сделала последний шаг, склонилась над Малфоем, крепко обнимая его за шею и путая пальцы в светлых волосах на затылке.
- Я ненавижу тебя, Малфой, знаешь? Я тебя ненавижу, - одними губами пробормотала Грейнджер. Тот в ответ лишь хмыкнул, - ледяной слизеринский ублюдок - и, больно сжав длинными пальцами хрупкую шею, привлек Гермиону еще ближе, вынуждая прогнуться в пояснице и едва не рухнуть к нему на колени.
- Мне плевать, знаешь? - Драко еще сильнее сдавил шею, завороженно наблюдая как дрожат Гермионины губы и влажно блестят в полумраке глаза. Такая близкая и доступная. Делай с ней что хочешь - не возразит. Одинокая слезинка все-таки сорвалась с длинных ресниц, замерцала на щеке, и Драко не сдержался - слизнул ее, провел языком по шелковистой коже, очертил контур губ, толкаясь в жаркую глубину рта. Гермиона позволила ее целовать, обмякла безвольной тряпичной куклой, и Малфой поспешил усадить ее себе на колени. Прижал к себе, надавил второй рукой между лопаток, стремясь полностью растворить ее в себе, поглотить, не оставив от прежней Гермионы ничего. Она же чувствовала теперь лишь пьяное головокружение, напоминая себе крошечную деревянную щепку, закрученную в водоворот. Темнота накатывала штормовыми волнами все чаще и чаще, сменяя алую огненную реальность, в которой было лишь пламя в камине, горький вкус чужих губ и болезненные прикосновения вражеских рук. И когда чернота поглотила ее полностью, проникла успокоительной невесомостью в каждую пору, жестокий ублюдок Малфой вырвал ее в реальность. Конечно, как же иначе? Чистокровный мальчик еще не наигрался со своей игрушкой. - Дыши, Грейнджер... Вот так... Больно, да? Терпи, Грейнджер... Гермиона...
- Ненавижу-у-у, - прохрипела она, всхлипывая от жжения в измученных легких. Каждый вдох - словно глоток раскаленного железа.
- Да, правильно... Ненависть - это хорошо. Мне нравится, Грейнджер... Открой глаза, ударь меня, ну же! Грязная... Послушная... Гриффиндорская принцесса... Моя... Гермиона... Миона... ,- и эти слова, и поцелуи в шею, по следам пальцев, которыми душил, - все это выбивало почву из-под ног похуже явной жестокости. - Посмотри на меня, слышишь? Давай!
И Гермиона из последних сил все-таки подняла взгляд на Драко. Тот внимательно рассматривал ее руку, выводя по коже какие-то узоры кончиками пальцев. Первые несколько секунд Грейнджер не могла отвести глаз от лица Малфоя - радостного и восторженного, словно у мальчишки, который получил рождественский подарок раньше времени. А потом заметила, что же его так осчастливило: на ее собственном предплечье угольно-черно выделялась метка.
- Чудесно...
- Нет! - Гермиона дернулась, но Малфой держал крепко. Кажется, он даже не заметил ее метаний, продолжая обводить контур, иногда больно надавливая на саднящую воспаленную кожу.
- Потрясающе, Грейнджер. Подружка Поттера его предала. Ты нравишься мне такой...
- Нет, нет, нет! Я не могла! Нет! - Гермиона закричала, забилась в объятиях, отчаянно замотала головой и... проснулась.
Резко села, трясущейся рукой нашарила под подушкой волшебную палочку, с трудом совладав с голосом пробормотала "люмос" и только посветив на предплечье смогла выдохнуть. Ничего. Конечно, у нее нет никакой метки. Просто нелепый сон, навеяный разговором с Нарциссой. Мерлин, не стоило ее даже слушать! Необходимо было тут же уйти, как только стало ясно, к чему она клонит, и быть может тогда Гермионе и не приснился бы такой жуткий кошмар.
Зубы все еще громко стучали, а сердце колотилось, поэтому о том, чтобы снова заснуть не шло речи. Да и страшно было вновь увидеть подобное сновидение. Раньше Гермионе снилась смерть. Редко, но все же снилась. И, конечно, это было страшно. Но там Грейнджер хотя бы погибала героически, всегда в бою, защищая близких и друзей. А здесь... Предательница, обладательница метки... Разве может быть что-то хуже?
За окном было темно, до утра наверняка еще долго. Вчера, после разговора с миссис Малфой, Гермиона долго не могла уснуть, но ближе к обеду, измученная и обессиленная все-таки провалилась в беспокойный сон. Грейнджер тяжело вздохнула и медленно встала с кровати, пытаясь справиться с головокружением. Зелье она так и не выпила, но жар, кажется, спал, оставив за собой только противную слабость и свинцовую тяжесть в мышцах. Усевшись на свое излюбленное место - подоконник - Гермиона несколько минут просто рассматривала темно-фиолетовое, почти черное небо, без единой звезды. И только когда сознание немного прояснилось, а страх от сновидения оступил, решила попробовать хоть как-то разобраться во всем. Сейчас, прожив в Малфой-мэноре, уже половину срока, Гермиона все больше и больше удивлялась беспечности директора Дамблдора, спокойствию Гарри и Рона. Где-то во всей этой логической цепи закралась ошибка, что-то навязчивое, не дающее покоя. Грейнджер нахмурилась, пытаясь восстановить в памяти разговор с профессором в тот далекий вечер, когда он вызвал ее в кабинет и сообщил о необходимости некоторое время пожить в доме Люциуса. Быть может, она упустила тогда что-то важное? Слишком в тот момент Грейнджер поглотили эмоции, мешая трезво оценивать ситуацию. Сейчас, во время войны, ничего не делалось просто так. В этом был какой-то смысл, помимо официального "ради безопасности".
Гермиона прикусила губу, невидящим взглядом рассматривая переплетения линий на ладони. Говорят, что по ним можно определить судьбу, но лучшая ученица Хогвартса не верила в это. Все это ерунда, сказочки для доверчивых магглов... Как и нелепые предсказания Трелони, которые лишь портили жизнь, причиняли проблемы. Мерлин, больше всего Гермиона надеялась, что ее пребывание здесь - не результат глупых предположений безумной преподавательницы.
"А почему, собственно, ты должна гадать? Узнай, Гермиона! Узнай правду! Пока не поздно! Если еще не поздно!" - внутренний голос прозвучал так отчетливо, что Грейнджер вздрогнула. Сжала кулак так, что костяшки побелели, глубоко вдохнула, пытаясь окончательно стряхнуть с себя все лишние предположения и фантазии. А потом все же медленно подошла к столу, села на тихо скрипнувший стул, положила перед собой белоснежный лист бумаги...
"Здравствуйте, профессор Дамблдор!
Я пишу Вам уже не впервые. Все это время я говорила, что в Малфой-мэноре не происходит ничего, что могло бы заинтересовать Министерство и Орден. Я писала, что жизнь здесь размерена и спокойна, а сами Малфои не участвуют в какой-либо деятельности, направленной против Гарри, Хогвартса или мирного магического сообщества в целом. Вы знали, что я лгу. Почему Вы не узнавали правду? Она не нужна Вам? Сейчас мне необходимо знать ответы на эти вопросы и понимать, есть ли какая-либо цель в моем нахождении здесь. Кроме того я бы хотела знать, из какого источника взята информации о грозящей мне опасности? Откуда такая конкретика? В тот вечер, когда мы говорили с Вами, больше всего меня интересовала учеба. Но ведь учеба - это не главное, ведь так, профессор? По крайней мере, не сейчас. Нам необходимо победить. И я хочу в этом помочь. Здесь или в стенах Хогвартса - неважно. Поэтому я прошу Вас об искренности, иначе я буду считать, что мое присутствие в Малфой-мэноре не имеет смысла и воспользуюсь первой же возможностью, чтобы покинуть это место.
С уважением, Гермиона Грейнджер".
Перечитав письмо и сложив его вдвое, Гермиона тяжело вздохнула. Мерлин, откуда только взялась смелость написать такое крамольное послание? Она всегда искренне считала, что авторитет школьных преподавателей, а в особенности директора, непререкаем. Она даже помыслить не могла требовать ответы полтора месяца назад, считая, что беспрекословное подчинение - правильное решение. Но стоило немного пожить здесь, каждый день общаясь с Драко, и роль марионетки перестала ее удовлетворять. Впрочем, Малфой тоже марионетка, просто в руках другого кукловода.
Но отступать было поздно и попросту трусливо. У каждой фигуры в шахматной партии есть четкая иерархия и правила, которые они не могут нарушить. И Гермионе необходимо было знать - пешка она, брошенная под удар в качестве пушечного мяса, или все же фигура, играющая более важную роль.
***
- Входи, - рассеянно крикнул Драко, услышав стук в дверь. Так стучала мама - деликатно и ненавязчиво. Он услышал мягкую поступь, но отрываться от задания по Зельеварению не спешил. Неизвестно, зачем пришла Нарцисса. Быть может, ругать из-за неподобающего поведения на приеме или же обсудить школьные предметы. А может...
- Я бы хотела поговорить с тобой о Гермионе Грейнджер, дорогой, - вот это было неожиданно. Рука Драко дрогнула и на бумагу капнули чернила. Придется переписывать, устало подумал он, потому что Снейп был еще тем педантом - в любом случае снимет баллы, если не за кляксу, так за использование очищающего заклинания.
- Не понимаю, о чем ты, мама. Ничего интересного о Гермионе Грейнджер я тебе сообщить не могу, - отложив перо, спокойно произнес Драко. Нарцисса опустилась на край его кровати, тщательно расправила юбку, улыбнулась снисходительно и произнесла:
- А тебе и не надо. Я буду говорить, а ты внимательно послушай. Ты оказался дома по счастливому стечению обстоятельств. Если бы этого не произошло, то тебе бы пришлось выполнять приказ Темного Лорда. Помнишь, какой? - Драко кивнул нехотя, и только после этого Нарцисса продолжила: - Я хочу, чтобы ты не ссорился с ней. Все не так ясно, как тебе кажется, сын. Тот, кто был врагом, может оказаться другом и наоборот. Но в тоже время мне не очень нравится характер ваших отношений. Помни, кто ты, Драко. Гермиона Грейнджер может быть полезна. Я хочу, чтобы ты держал это в памяти и строил отношения с ней, исходя из этого, а не из каких-то... - Нарцисса замялась и неловко закончила: - своеобразных желаний. Подумай об этом, Драко. Мы ждем тебя внизу через три часа.
Нарцисса больше ничего не сказала. Вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Малфой же устало уронил голову на колени и запустил пальцы в волосы. Мерлин, да знал он! Чудесно знал, как ему стоит себя вести! Но знать и делать - совершенно разные вещи. А Драко устал, чертовски устал постоянно бояться, оглядываться назад, корчиться от "круцио" Лорда, еще и отвечать за Грейнджер. Впрочем, жалеть себя - тоже не выход. Через три часа прибудет Темный Лорд и Пожиратели, и неизвестно еще, чем закончится эта ночь. По позвоночнику пробежал холодок, поэтому Малфой поспешил отвлечься на домашнее задание. Нет причин так нервничать, ведь это же не первое собрание Драко и вряд ли что-то сможет его удивить или слишком испугать. Но плохое предчувствие все не покидало, словно несильный, но очень навязчивый зуд.
И когда спустя три часа, надев длинную черную мантию, Драко проходил мимо комнаты Гермионы, он замер на несколько секунд в нерешительности. Он не видел ее сегодня, не имел возможности предупредить. Может, стоило убедиться, что она спит? Малфой даже положил руку на дверную ручку, но потом отдернул пальцы. Нет, не стоит. Она спит, уже за полночь. Все с ней будет хорошо.
Волдеморт был не в духе. Драко понял это сразу же, как только переступил порог гостиной. А уже через десять минут определение "не в духе" стало казаться уж слишком мягким. Темный Лорд нервничал. Был в ярости. Жаждал крови - врагов или приближенных - не важно. На обезображенном лице невозможно было различить ни единой эмоции - застывшая маска урода менялась лишь в те моменты, когда Волдеморт кричал, срываясь на змеиный шепот, на отвратительный нечеловеческий свист. И хотя он до сих пор не произнес ни единого слова, но удушающая волна испытываемых им эмоций была почти осязаемой. Заставляла всех напряженно сжиматься и прятать взгляд, только бы не привлечь к себе внимания, не стать первой мишенью, на которой он сорвет ярость.
- Друзья мои, - в конце концов, произнес Волдеморт, поглаживая Нагайну. - Думаю, вам интересно, зачем я сегодня собрал вас. Интересно? - неровный строй ответов был не слишком убедительным, но Темный Лорд, кажется, то ли не заметил, то ли сделал вид.
Он чувствовал страх. Наслаждался им. И хотел, чтобы боялись еще сильнее. Еще и еще, на грани человеческих возможностей, на пределе, как загнанные лошади - израненные, со вспоротыми животами, но все-таки в ужасе бежащие вперед, пока не упадут замертво. На энтузиазме здесь находилась, кажется, только безумная Беллатрикс, да, возможно, шальной в своей звериной сущности Фенрир. Всех остальных держал страх перед чудовищем, которое уже черт знает сколько не было человеком. Быть может, и вовсе никогда им не было.
Драко прикусил внутреннюю сторону щеки - сильно, до крови. Мысленно дал себе подзатыльник: надо же быть таким идиотом - не сдерживать настолько крамольные мысли в присутствии Волдеморта - одного из лучших легилиментов магического мира. Драко осторожно покосился на Лорда, но тот вновь был погружен в свои мысли - постукивал уродливыми бледными пальцами по столешнице, игнорируя неуверенные заинтересованные взгляды своих приспешников.
- Мой Лорд, так почему вы собрали нас сегодня? - Белла все-таки решилась нарушить тишину, преданно заглядывая в глаза Волдеморта. Всклокоченная, с безумной улыбкой, она вызывала у Драко ощущение стойкого отвращения и даже ужаса. У него просто не укладывалось в голове, как можно было добровольно, по собственному желанию служить этому чудовищу и испытывать от этого удовольствие. Если бы у него, Драко, был выбор, то он бы никогда не находился бы здесь. Никогда бы не принял метку. Никогда!
Нарцисса толкнула ногу Драко под столом, вновь вынуждая вернуться мыслями в большую гостиную Малфой-мэнора. Задумчивость и нервозность сына сегодня особенно бросались в глаза, заставляя и саму Нарциссу осторожно оглядываться по сторонам, пытаясь поймать любой подозрительный или заинтересованный взгляд. Здесь не было друзей, доверять нельзя было никому, потому что ради того, чтобы выслужиться перед Волдемортом, любой мог вонзить нож в спину. Дай лишь маленький повод, небольшую слабину - и все закончится. И если за себя и Люциуса Нарцисса уже не боялась, - почти не боялась - то судьба единственного сына пугала своей неопределенностью. Драко в последнее время все время ходил по краю обрыва - вот-вот сорвется, и ловить его за миг до падения становилось с каждым разом все сложнее. Еще несколько месяцев назад казалось, что приказ Темного Лорда об убийстве Дамблдора - худшее, что можно вообразить. Нарцисса хорошо помнила, как умоляла о помощи Северуса Снейпа, как искала хоть какой-то выход и возможность избавить Драко от исполнения этого задания. И чертовски хорошо помнила то дождливое серое утро, когда домой вернулся Люциус - изможденный, осунувшийся, но живой. Вернулся, хотя мысленно она уже успела его похоронить. Вернулся, и избавил Драко от жуткой повинности. Тем утром Нарциссе казалось, что это дар небес, вознаграждение за ее терпение, ответ на сбивчивые ночные молитвы, которые она шептала пересохшими губами в мокрую от слез подушку. Сейчас же все чаще казалось, что это какая-то злая шутка, хитроумный план врагов или просто очередной крест для ее семьи. Над их головами стремительно сгущались тучи - грозовые, свинцово-серые и тяжелые. Вскоре должна была разразиться буря. Нарцисса чувствовала это слишком отчетливо, чтобы просто отмахнуться от предчувствия. Именно поэтому она говорила с Гермионой Грейнджер, хотя в этот раз, конечно, не могла точно знать, что ставка сыграет, и Драко в любом случае удастся выжить. В конце концов, эта девчонка была принципиальной гриффиндоркой, подружкой Поттера и, как бы Нарцисса ни пыталась, она все еще не могла определить точно, какие отношения связывают Грейнджер с ее сыном. Иногда казалось, что они ненавидят друг друга - люто, яростно. А иногда...
Волдеморт наконец-то поднял взгляд. Нарцисса почувствовала его тяжесть на себе и поспешила пониже опустить голову и как можно тщательнее очистить сознание. Надо же, попалась на том же, что и несколько минут назад Драко. Не хватало еще, чтобы Темный Лорд узнал о ее мыслях. Это бы точно был конец для всей семьи Малфоев, пределом, за которым уже не обошлось бы несколькими "круцио". Если бы Волдеморт догадался, что Нарцисса не слишком-то и верит в его победу, а для Драко пытается найти пути отступления на случай поражения, он бы наверняка уничтожил их. Просто в назидание остальным, как напоминание, что нельзя сомневаться в своем Господине. Впрочем, на ней внимание Лорд не стал заострять. Равнодушным взглядом скользнул по Драко. Люциусу. Нотту. И, в конце концов, остановился на Белле, которая все так же заинтересованно ждала ответа.
- Моя дорогая Беллатрикс, как всегда нетерпелива... Ладно, не буду больше томить вас. Вы все чудесно знаете, насколько хорошо в Хогвартсе охраняют Гарри Поттера, - размеренно начал Волдеморт, теперь уже пристально всматриваясь в каждое лицо, наблюдая за реакциями. Дождавшись нескольких сдержанных кивков, продолжил: - А мне очень хотелось бы выманить его. И наконец-то покончить с мальчишкой. Но, боюсь, что Дамблдор не позволит надежде магического мира покинуть безопасные пределы Хогвартса, что бы ни произошло. Можно надеяться на его глупость, конечно, или попытаться и вовсе вновь подбросить ему портключ, который перенесет его прямо мне в руки.
- Мой Лорд, я могла бы... - Беллатрикс возбужденно подалась вперед. Темные глаза сверкали безумием, и Драко поспешил отвернуться, опасаясь, что вот сейчас Волдеморт все же перестанет сдерживаться и выместит всю свою ярость. Смотреть на человека под "круцио" было страшно. Драко так и не научился спокойно воспринимать чужую агонию, когда от боли у жертвы крошатся зубы, а кровь розовой пеной пузырится на губах. Но в этот раз Волдеморт сдержался: то ли не был так зол, как показалось, то ли просто отложил "развлечения" на потом. Вместо этого он поднял бледную руку с неестественно длинными пальцами, вынуждая Беллатрикс подавиться окончанием фразы и так и замереть с несуразно открытым ртом.
- Белла, придержи пока свой энтузиазм. Этот план вряд ли удастся воплотить в жизнь, да и гарантий нет никаких. Сначала я хочу устранить Дамблдора, а после этого добраться до Поттера будет значительно проще. Северус, не расскажешь мне, как идут дела?
Все перевели взгляд на Снейпа. Драко тоже взглянул на него из-под ресниц, нервно сжав руки в кулаки. Он чувствовал себя немного виноватым перед крестным, потому что это задание было изначально поручено ему, Малфою, а теперь, в дополнение ко множеству других проблем, было возложено на плечи Снейпа. Впрочем, это же не сам Драко отказался. Если подумать, то присматривать за Грейнджер - тоже отнюдь не самая легкая и приятная задача. Хотя, конечно, это всего лишь жалкие оправдания, обманки для собственной совести, которую Драко, к сожалению, все не мог извести, вытравить из себя. Как бы было проще, если бы он разучился сожалеть и сочувствовать чужой беде. Но пока единственное, что удавалось Драко, так это создать себе образ циничного ледяного принца, не способного на обычные человеческие эмоции.
- Мой Лорд, - тем временем спокойно заговорил Снейп, - пока все без перемен. Но у меня есть некоторые соображения, которые, надеюсь, принесут результат. Если бы вы позволили, я бы хотел обсудить этот вопрос с вами лично.
- Без перемен... - Волдеморт рассеянно погладил подбородок, будто принимая невероятно важное решение. А потом поднялся из-за стола, взметнув полами мантии, переступил Нагайну, свернувшуюся кольцами у его ног, и громко произнес: - Все могут быть свободны.
Драко неверяще покосился на мать, опасаясь, что ослышался. Как же так? Никаких показательных наказаний? Неужто Темный Лорд даже не повысит голос сегодня? Такого никогда не было прежде, и уж точно это не вязалось с внутренними ощущениями самого Малфоя. Все последние несколько часов, да и здесь, в гостиной, его ни на мгновение не покидало тяжелое предчувствие. Оно гранитной плитой давило на плечи - невозможно расслабиться или хотя бы нормально вздохнуть. А оказалось, что все так просто? Короткая беседа - и все? Но Нарцисса уже поднималась, как и остальные Пожиратели, и Драко тоже поспешил встать и быстрым шагом направился к двери, пока Волдеморт тихо переговаривался со Снейпом.
- Ах, да, совершенно забыл, - неожиданно протянул Темный Лорд, вынуждая всех своих приспешников мгновенно замереть. Драко тоже застыл, с тоской смотря на дверную ручку, к которой уже успел протянуть ладонь. Тяжело вздохнув, он обернулся, встречаясь со взглядом Волдеморта. Тот растянул бесформенный рот в гримасе, отдаленно напоминающей усмешку, и только потом закончил: - Люциус, Драко, останьтесь. Все остальные свободны.
Гостиная опустела через минуту. Последней вышла Нарцисса, обеспокоенно окинув взглядом мужа и сына. Ей, конечно, не хотелось бросать их. Но выбора не было. Разве кто-то спрашивал о ее желаниях? Оставалось лишь молиться, чтобы все обошлось. Хотя бы в этот раз...
Как только за спиной Нарциссы тихо закрылась дверь, Волдеморт вновь опустился на стул во главе стола. На место, которое обычно занимал Люциус. До тех пор пока не превратил Малфой-мэнор в Резиденцию Лорда и штаб для Пожирателей. Несколько мгновений тишина стояла такая, что Драко слышал собственное сердце - оно глухо колотилось о грудную клетку. Тревожно и как-то обреченно. Разумом, конечно, Малфой понимал, что убивать его или отца сегодня у Волдеморта нет причин, но спокойнее не становилось. И, как оказалось, не зря...
- Я хотел бы поговорить с вами о вашей гостье. Мисс Гермионе Грейнджер.
***
Небо на горизонте медленно светлело. Драко понимал, что стоило бы вернуться в комнату и поспать хотя бы немного. Впрочем, какая разница? Он ведь не в Хогвартсе, нет необходимости торопиться на занятия или в столовую. Он сможет поспать позже, когда наконец-то избавится от этого липкого, отвратительного чувства, будто измазался в нечистотах. Если избавится...
Ни одного "круцио". Спокойный и размеренный тон. Мерлин, да Волдеморт даже не проникал в его сознание, не перебирал лениво эмоции и воспоминания, словно яркие бусины на ожерелье. Ему было достаточно просто посмотреть этим своим жутким, нечеловеческим взглядом на Драко и тот выложил ему все, как на духу. Рассказал подноготную чертовой Грейнджер от первого курса и до вчерашнего дня. Рассказал все, что когда-либо слышал в стенах Хогвартса о семье девчонки. Рассказал о ее роли в Золотом Трио. Единственное, что все-таки удалось оставить при себе, скрыть от жадного урода, поглощающего каждое слово с поистине детским восторгом, так это те короткие, рваные, словно пожелтевшие клочки "Пророка", воспоминания о редких минутах, когда они были другими. Настоящими или же, наоборот, самыми гнусными в мире притворщиками. Как бы там ни было, но эти воспоминания Драко не мог отдать так просто, хотя и осознавал, что таким образом больше бережет собственную шкуру от раскрытия его недоинтрижки с грязнокровкой. А вот Грейнджер он предал.
Малфой и сам не знал, почему это гложет его так сильно. В конце концов, не он ее сюда привез. Это взрослые игры, а они только разменный материал, который покорно выполняет заранее спланированные роли. Люциус ведь тоже никогда не рассчитывал, что Драко будет молчать. Он бы наверняка и сам не молчал, если бы Темный Лорд спросил его. Одно дело беречь Грейнджер от какой-то эфемерной опасности, грозящей ей в стенах школы, и совсем другое - от Волдеморта. Старик Дамблдор был обязан подумать об этом! Как можно было отпустить девчонку сюда, на верную погибель?! Зачем? Неужто этот маразматик и правда воображал, что ее участь здесь будет слаще, чем скорая смерть в какой-то битве? Да как бы не так...
Драко тяжело вздохнул и наконец-то отвернулся от окна. Он надеялся, что ему удастся вернуть к жизни хладнокровного слизеринца, - эгоиста до мозга костей - но ничего так и не получилось. Он не хотел, чтобы Грейнджер умирала. По крайней мере, не по его вине, не под крышей его дома, не в то время, когда он волей-неволей отвечал за ее благополучие. Люциус сказал, что все решит, но черта с два у него что-то получится. Драко понимал, что отец сам себя загнал между двух огней, пытаясь одновременно угодить двум противоборствующим сторонам. И за свое безрассудство он поплатится, потащив с собой и маму, и самого Драко. И, конечно, глупую девчонку, которая слишком доверяет тем, кто доверия не заслуживает.
Малфой так погрузился в тягостные мысли, что и сам не заметил, как оказался возле комнаты Грейнджер. Замер на мгновение, прислушиваясь. Было тихо, но Драко был уверен - она не спит. Эта дурочка никогда не спит, когда необходимо. Слава Мерлину, хотя бы сегодня она не влезла в очередную передрягу.
Стучать Драко не стал. Медленно опустил дверную ручку, ни на что особенно не рассчитывая. Но, на удивление, Грейнджер в этот раз оказалась беспечна - дверь подалась.
- Так и знал, что ты не спишь, - устало пробормотал он, завидев ее на подоконнике. Взъерошенная, бледная, она мгновенно расслабилась, осознав, что за нежданный гость посетил ее. Глупая, даже не догадывалась, что именно Драко, возможно, когда-то вонзит ей нож в спину.
- Откуда? Открыл в себе дар прорицателя? Сам-то почему не спишь, Малфой? Светает уже.
Гермиона отвернулась к окну, тоскливо всматриваясь куда-то вдаль. Несчастная невольная пташка, как же соскучилась она по свободе... Сложно жить рядом с врагами, правда, Грейнджер? Устала? И Драко тоже устал. Все события последней ночи вымотали так, что даже стоять было сложно: колени подгибались и хотелось одного - упасть в кровать, укутаться в кокон теплого одеяла, уткнуться носом в изгиб плеча этой чертовой несчастной девчонки и забыть. Забыть, насколько они разные. Забыть о том, что она другой крови. Честная девочка. Светлая девочка. Не пара ему, Малфою, - лжецу и трусу.
- Не могу заснуть, Грейнджер.
- И я не могу, - грустно хмыкнула Гермиона. А потом добавила: - Уходи, Малфой. Слышишь меня? Просто прекрати... это! - Как же она нервничала! Дрожала, словно лист на ветру, сжимала руки в кулаки - так по-детски глупо, в нелепой смешной попытке защититься.
- Что "это", Грейнджер? - зло выплюнул Драко, подходя ближе, обхватывая хрупкие плечи ладонями и встряхивая ее. - Прекратить приходить к тебе по ночам? Прекратить спать в твоей постели? Прекратить ненавидеть тебя? Прекратить хотеть тебя? Не получится, понимаешь? Поздно. Уже очень поздно, Грейнджер. Для нас обоих!
- Я ненавижу тебя. Драко-о-о, - Гермиона истерично всхлипнула, безвольно обмякнув в его руках. Она не хотела этого слышать, но и бороться слишком устала. Просто устала.
- Это хорошо. Так и нужно, - тихо зашептал Малфой. Злость угасла так же быстро, как и появилась. Чересчур много энергии нужно было для противостояния, которой ни у кого из них не осталось. - Никогда не прекращай меня ненавидеть, Гермиона.
Грейнджер разрыдалась - горько и отчаянно. От страха, от непонимания, от беззащитности. Всего лишь девчонка, она больше не могла бороться, не могла быть одинокой. А потом они все-таки перебрались на кровать и вскоре заснули. Драко еще какое-то время смотрел на стремительно светлеющее небо, слушал тихое и размеренное дыхание Грейнджер, так естественно лежащей в его объятиях, и убеждал себя, что все это временно. Просто он отвечает за нее и чувствует свою вину из-за сегодняшнего разговора с Лордом. И держать ее при себе - правильно. Так можно убедиться, что она в безопасности и уберечь ее еще хотя бы чуть-чуть, пока что-то не решится. Малфой убеждал себя, что дело, конечно, вовсе не в том, что рядом с ней было тепло и уютно... Конечно же, нет.
- Входите, - недовольно прокричал Люциус, отрываясь от корреспонденции. Тяжелая ночь давала о себе знать - настроение было отвратительным и тревожным, но это не отменяло текущих дел, поэтому необходимость прерываться из-за нежеланных визитеров, даже если это члены семьи, ему не хотелось.
- Отец, можно? - Драко остановился на пороге, заложив руки за спину. Он чудесно понимал, что стоило бы отложить разговор с Люциусом на потом, а еще лучше и вовсе дождаться, пока отец сам его позовет, но тяжелые мысли не давали покоя. Они навязчиво всплывали в сознании в самые неподходящие моменты, их не удавалось прогнать ни монотонным выполнением домашнего задания, ни чтением, ни даже, как уже убедился Драко, столь любимым им полетом на метле. Только правда могла пролить свет на сложившуюся ситуацию, и узнать истину казалось жизненно важным.
- Проходи, садись, - нехотя кивнул Люциус на стул с высокой резной спинкой. Сначала ему хотелось прогнать сына, но что-то в его позе и настойчивом выражении лица убедило, что в данном случае - это плохое решение. В конце концов, Драко уже не был маленьким мальчиком, обязанным беспрекословно выполнять родительские повеления. - Ты хотел поговорить?
- Да, отец, - подтвердил Драко, присаживаясь на стул и скрещивая руки на груди. Тени под глазами свидетельствовали о бессонной ночи, но старший Малфой решил это не комментировать. Ни он сам, ни Нарцисса тоже так и не смогли сегодня уснуть, так что беспокойство сына было ему понятным. - Я хотел бы поговорить о вчерашнем. То есть о ситуации с Грейнджер и Темным Лордом. Что ты будешь делать?
- Буду делать? - переспросил Люциус, недоуменно изгибая светлую бровь. - О чем ты? Да, Темный Лорд решил узнать о нашей гостье немного больше, это неудивительно, учитывая ее близкое общение с Поттером. Но ведь он не призвал ее к себе, не причинил ей вреда, а значит...
- Пока не причинил, - перебил Драко, чем заслужил сердитый взгляд родителя. Конечно, он не имел права вести себя так неуважительно. В чистокровных семьях не принято врываться с утра и требовать объяснений. И уж совсем кощунство - прерывать на полуслове. Но все эти правила - для мирного времени, когда есть возможность соблюдать традиции, чтить вековые устои и можно не думать о том, что каждый день, вполне вероятно, последний. А сейчас... Сейчас Драко выдержал тяжелый стальной взгляд отца, сомкнув губы в тонкую линию. И Люциус все же уступил - тяжело вздохнул, тоже откинулся на спинку стула, впервые на памяти Драко не заботясь о том, чтобы держать осанку. И только потом заговорил - устало и монотонно:
- Да, пока не причинил. Но неужели ты действительно считаешь, что я или ты что-нибудь решаем? Ко мне пришли в Азкабан из Министерства, переправили в Хогвартс, где Дамблдор кратко объяснил мне, что хочет поселить к нам Гермиону Грейнджер до Рождества. И вполне прозрачно намекнул, что и тебя тоже неплохо было бы забрать. На мои вопросы ответили точно так же, как отвечаю тебе я. Нужно сохранить ей жизнь, не выпускать за пределы Мэнора и следить, чтобы девчонка не совала свой любопытный нос куда не следует. Знаешь, я тогда даже подумал, что она мешает Дамблдору. Она умна, предполагаю, значительно умнее Поттера, и, возможно, интересуется тем, что ее не касается. Но зачем же прятать ее здесь? Под носом Лорда?
- И ты не спрашивал его об этом? - поинтересовался Драко, пристально всматриваясь в выражение отцовского лица. Впрочем, Люциусу не было резона лгать. Уж слишком он сам был утомлен этой ситуацией.
- Спрашивал, конечно. Но мне быстро объяснили, что на кону стоит моя свобода. Как ты думаешь, после этого я настаивал на ответах? Если девчонка мешает директору, и он просто хочет убрать ее чужими руками, то отправить ее сюда - чудесное решение. Потом ему можно будет просто сослаться на какое-то пророчество, которое, к огромному сожалению, оказалось ложным, к примеру. Даже можно будет устроить торжественное прощание с несчастной Гермионой Грейнджер, которая стала жертвой досадной ошибки и жестокости Темного Лорда...
- Ты правда думаешь, что Дамблдор...
- Я ничего не думаю, Драко! - повысил голос Люциус, вновь распрямляя спину и деловито перекладывая документы на столе, тем самым давая понять, что разговор подошел к концу. Но все же добавил: - Я не знаю правды. Не знаю правил игры. Но что я точно знаю теперь, так это то, что Гермиона Грейнджер умрет в любом случае. Не здесь, так в стенах Хогвартса. И почему-то мне все чаще кажется, что именно ее смерть и есть основная цель всего этого спектакля. Так скажем, кульминация... А теперь я вернусь к работе. Будь добр, не отвлекай меня.
- Как скажешь, отец, - ровно произнес Драко. Медленно встал, тихо вышел, осторожно прикрыв за собой тяжелую дубовую дверь, окинул безразличным взглядом холл, останавливаясь на алых розах в вазе. За цветами все еще ухаживала Нарцисса, упорно расставляя букеты по всему дому, как будто эти маленькие традиции, которые она из мирного времени перенесла в войну, могут хоть немного облегчить существование. Все эти мелочи - жалкие подделки счастливой стабильной жизни. Ни цветы, ни обеды в определенное время, ни привычные чаепития по пятницам не смогут заставить Драко забыть, что сейчас война. И что жертвами в этой войне слишком часто становятся те, кто больше других заслуживал жить долго, полноценно и счастливо. Именно таким человеком была заучка Грейнджер. Она заслуживала. Она, черт возьми, хотела жить! И Драко ведь ей обещал... Впрочем, что стоит слово Малфоев? Пустышка, всего лишь звуки, от которых через секунду даже эха не останется... Ей просто, наверное, не стоило ему верить.
***
Письмо Гермионы Грейнджер пришло не вовремя. Хотя Альбус Дамблдор свыкся с тем, что эта девочка очень многое делает не тогда и не так, как необходимо. Идеалистка до мозга костей, она то ли в силу своего юного возраста, то ли из-за какой-то патологической веры в высшее добро и вселенскую справедливость не хотела, а, быть может, просто не была способна понять, что далеко не все в мире - особенно в магическом мире! - подвластно желаниям и благим намерениям! Иногда из двух зол приходится выбирать меньшее, жертвовать сотнями, чтобы спасти тысячи, отдавать на заклание невинных агнцев, чтобы этой кровью оправдать существование серой массы большинства. И убедить ее тоже не удавалось - упрямая, несгибаемая, она видела только черное и белое, не замечала полутонов.
Письмо, правда, в этот раз было не совсем обычным. Тревожное. Конечно, и раньше ее послания были в разной степени пронизаны волнением и опасением, но так явственно это чувствовалось впервые. Гермиона Грейнджер нервничала, об этом свидетельствовали и немного скачущие буквы обычно аккуратного почерка, и смятая бумага, будто письмо не единожды перечитывали, прежде чем отправить. Альбус наконец-то отложил его, задумчиво поглаживая длинную седую бороду. Усталость, накопившаяся за долгие годы - еще со времен смерти Лили и Джеймса Поттеров - тяжким бременем лежала на плечах Дамблдора. Усталость, а еще вина. Слишком много сейчас ему приходилось лгать для того, чтобы тогда, когда будет необходимо, именно Гарри одержал победу. Слишком уж была высока цена поражения для всего магического мира. А значит, нужно было до конца делать все возможное, чтобы исход войны был благополучен. Даже если придется пожертвовать чьими-то жизнями.
Профессор Дамблдор вздохнул, медленно надел очки и, взяв пергамент и чернила, принялся за написание ответа для Гермионы Грейнджер.
***
- Малфой, ты хочешь что-то сказать? - не сдержав тяжелого вздоха, поинтересовалась Гермиона. За окном стремительно сгущались сумерки, стоило бы зажечь свечи, но в глубоком кресле было так уютно и спокойно, так не хотелось разрушать эту хрупкую иллюзию защищенности, что Грейнджер не решалась пошевелиться, хотя различать мелкие буквы в учебнике становилось все сложнее. Но не это ее раздражало. Малфой. Он пялился. Вот уже несколько часов, как он пришел сюда: молча сел напротив, открыл толстый фолиант (первый попавшийся, конечно), но так ни разу и не перевернул страницу. Сначала он еще делал вид, что читает, но сейчас смотрел на Гермиону неотрывно, и это, Мерлин его побери, нервировало!
- С чего ты взяла? - хмыкнул Драко, захлопывая книгу. Ну, и на том спасибо, этот фарс с "чтением" ужасно действовал на нервы.
- Потому что ты смотришь, - Гермиона выразительно приподняла брови и поджала губы. Рон когда-то сказал, что так она невероятно напоминает профессора Макгонагалл. Вряд ли это был комплимент, но Грейнджер запомнила и с тех пор часто использовала этот взгляд, чтобы осадить товарищей или припугнуть младшекурсников. Впрочем, Малфой только ухмыльнулся, всем своим видом показывая, что такие фокусы с ним не пройдут. Наверное, теперь, когда он принял метку и часто видел Волдеморта, одного грозного выражения лица было недостаточно, чтобы напомнить ему о необходимости придерживаться элементарных правил приличия.
- А может мне нравится на тебя смотреть, - пожав плечами, равнодушно бросил Драко. Гермиона ощутила, как горячо становится щекам: она наверняка покраснела и теперь была только рада, что в библиотеке уже почти темно. Конечно, Малфой врал. Он мог хотеть ее, но она ему не нравилась. Это было странно, конечно, для нормальных людей, но кто сказал, что Драко Малфой нормальный? Он был сплошным противоречием - то холодным и отстраненным, то теплым и почти понятным. - Особенно ночью. Когда ты спишь рядом со мной.
- Прекрати! Я пойду к себе, - сердито пробормотала Гермиона, выбираясь из мягкого уюта кресла. Ей всегда казалось, что у них с Малфоем негласный договор - не возвращаться в разговорах к тем странным моментам, когда они нарушали границы допустимого. Сейчас он нарушал это правило, и ничего хорошего из этого не выйдет, Грейнджер чувствовала.
- Я смущаю тебя? - вопрос догнал у двери. Колкий, злой, словно требование признаться, что она слабее, что она уступила и проиграла в их личной войне.
- Ты меня раздражаешь. И я еще раз спрашиваю: ты хочешь что-то сказать?
- Сказать? Грейнджер, у нас не очень получается разговаривать. Тебе не кажется? Это всегда заканчивается плачевно. Ты не умеешь слушать, - Драко поднялся, шаг за шагом приближаясь к ней. Гермионе приходилось прикладывать титаническое усилие воли, чтобы не обернуться. Она вся обратилась в слух, улавливая малейший звук за спиной и, стиснув зубы, так и стояла перед закрытой дверью. Уйти сейчас, в разгар этого бессмысленного разговора - признать поражение.
- Впрочем, как и ты, Малфой, - справедливо заметила Гермиона. Драко стоял за спиной, не прикасаясь, но дыхание все равно перехватило - уже привычно, но от этого не менее стыдно. - Если ты не хочешь говорить, то я пойду.
- Иди, - безразлично разрешил Малфой, - я тебя не держу, если ты не заметила.
Гермиона положила ладонь на дверную ручку, с раздражением замечая, как мелко дрожат пальцы. Опустила ее вниз, осторожно потянула дверь на себя... Открыть, правда так и не успела: Драко порывисто поддался вперед, упираясь руками по бокам от головы Гермионы, захлопывая приоткрытую дверь. Тяжело задышал ей в макушку, обжигая горячим дыханием.
- Что ты...
- Тшш, не уходи, Грейндже-е-ер, не уходи сейчас. Побудь со мной, пожалуйста, - и в этом "пожалуйста" было столько мольбы - горькой, отчаянной, такой несвойственной Слизеринскому принцу, такой чужеродной из его уст. Гермиона вздрогнула, судорожно втянула носом воздух и развернулась на носках, пытливо всматриваясь в выражение лица Малфоя, пытаясь в уже почти кромешной темноте, чернильной тушью заполнившей библиотеку, различить хоть что-нибудь, кроме болезненного лихорадочного блеска глаз.
- Что случилось? Расскажи мне, Драко. Что? - Гермиона не узнала свой голос - никогда он еще не был переполнен такой обреченностью. Она видела Малфоя разным за эти долгие недели, но, Мерлин свидетель, никогда еще не было в его словах, глазах, позе - во всем! - столько полынной едкой горечи.
- Ты боишься умереть, Грейнджер? - вместо ответа пробормотал Драко. Склонился еще ниже, зарываясь носом в непослушные каштановые пряди Гермионы, вжался холодными губами в висок, пытаясь поймать заполошенное биение пульса под тонкой кожей.
- Все умирают. Это нормально.
- Не все умирают в шестнадцать. Это НЕ нормально, - с нажимом произнес Драко.
- У тебя что-то случилось, да? Малфой, поговори со мной. Ты ведь хотел... - Гермиона медленно подняла руку, осторожно положила на его плечо. Она ждала, что Драко сбросит ладонь, отойдет, оскорбит, - в конце концов, это он всегда первый прикасался к ней. Она - никогда. Но Малфой не шевелился, так и стоял, склонив голову, будто не в силах больше держать осанку, выносить груз неразрешенных проблем. И Гермиона решилась: встала на носочки, прижимаясь тесно-тесно, и обняла его. Крепко, комкая дорогую ткань рубашки на спине, позволяя ему тоже обнять в ответ - до боли, до хруста в ребрах и невозможности сделать вдох. Пускай! Ему это сейчас было нужно, Гермиона знала. - Все будет хорошо, Драко. Вот увидишь, мы все переживем.
Грейнджер лгала. Говорила то, во что не верила. Просто наполняла тяжелую тишину собственным голосом в надежде, что хотя бы Малфою это поможет. Она не знала, что стало причиной такого его надлома, не была уверена, что он когда-либо поделится с ней своими страхами, но что Гермиона точно знала, так это то, что сохранит эту их тайну и никогда не воспользуется его минутной слабостью. Ей просто никогда не удастся забыть такого Драко - настоящего, без сотен безобразных масок. Гермиона никогда не сможет ненавидеть такого Драко.
***
Конечно, после случая в библиотеке и Малфой, и Грейнджер сделали вид, что ничего не произошло. Было привычно и как-то даже спокойно делать едкие замечания и едва не оскорблять друг друга. Такая модель поведения была значительно проще, напоминала о мирном времени в стенах безопасного Хогвартса и, наверное, в некотором роде даже оставалась предпочтительной для них обоих. Искренность требовала сил, вынуждала отказаться от въевшихся глубоко под кожу принципов, простить и забыть все былые обиды. Ни Гермиона, ни тем более Драко не были к этому готовы.
Несколько дней прошло совершенно спокойно: Грейнджер почти не выходила из комнаты, встречая Малфоя только в столовой, да однажды в коридоре. За это время они перекинулись парой ничего не значащих фраз, стремясь как можно скорее разойтись по разным углам. По ночам Гермиона, правда, часами не могла заснуть, ворочаясь на кажущейся ужасно неудобной кровати. Она прислушивалась к малейшему шуму в коридоре, оправдывая себя тем, что в Малфой-мэноре жизненно необходимо постоянно оставаться начеку, но на самом деле просто готовая в любой момент увидеть на пороге Малфоя. Малфоя после ссоры с отцом. Малфоя после "круцио" Волдеморта. Другого Малфоя, не такого, как в школе или в компании его родителей, а того, которому она, Гермиона, была необходима вне зависимости от чистоты крови и стороны, которую они поддерживали в этой войне. Но он не приходил, и Грейнджер засыпала, убеждая себя, что это хорошо - верный знак того, что ничего страшного не произошло.
В один из вечеров Гермиона получила письмо. Не от Гарри или Рона. Сердце мгновенно замерло, а потом стремительно ухнуло вниз, замирая тяжелым камнем - отправителем был директор Дамблдор. Со всеми этими переживаниями она как-то и забыла о том, как требовала его прояснить целесообразность присутствия в Малфой-мэноре. Сейчас же, поглаживая пергамент кончиками пальцев, Грейнджер ужасно боялась прочитать это послание. Некстати вспомнились слова Драко о том, что умирать в их возрасте - неправильно. Была ли она готова узнать правду? Вряд ли... Мелькнула даже трусливая мысль сжечь письмо, но, конечно, Гермиона не стала этого делать. Спросить, чтобы так и не узнать ответ - глупость. Гермиона Грейнджер не делала глупостей. По крайней мере, до недавнего времени...
"Здравствуй, Гермиона.
Скажу честно, я ждал такого письма. Понимаю, как важно для тебя знать правду и как тяготит необходимость быть вдали от друзей и школы. Ты спрашиваешь, есть ли смысл в твоем пребывании в Малфой-мэноре, и я могу уверить тебя, что смысл, бесспорно, есть. К сожалению, я не могу сейчас вдаваться в подробности. Для твоей же безопасности, а также для безопасности твоих друзей. Отнесись к моему решению с пониманием, Гермиона. Ты вскоре все узнаешь. А пока - будь благоразумна, прошу тебя.
Альбус Дамблдор".
Гермиона отложила письмо и озадаченно нахмурилась. Мерлин свидетель, это просто попытка отделаться от нее! Он не ответил ни на один вопрос, а ее слова о происшествиях в Малфой-мэноре и вовсе проигнорировал, будто это несерьезная ерунда, которой она, Грейнджер, отвлекала его от важных дел. Дамблдор просто пользовался своим авторитетом, зная, что Гермиона не решится перечить и безоговорочно выполнит любую его просьбу. Единственное, что, видимо, не учел профессор, так это то, что у любого терпения есть предел. И у терпения Гермионы Грейнджер он тоже был.
Не давая себе времени передумать, она порывисто сжала письмо в кулаке и, развернувшись на носках, решительно вышла в коридор. Ей необходима была информация, что- то, что прольет свет на эту историю и поможет ей наконец-то принять верное решение. И получить ее она могла от одного-единственного источника, если он, конечно, согласится разговаривать с ней. Возле спальни Драко Гермиона, правда, замешкалась, в нерешительности покачиваясь с пятки на носок. Но, раззадоренная сухостью письма Дамблдора, все-таки решилась - подняла руку и коротко постучала костяшками пальцев. В конце концов, не съест же ее Драко Малфой за вопрос?
- Иди сюда, - тихо произнес Драко, скользя взглядом по каждому изгибу ее тела. Оценивающе и бесстыдно, словно выбирая проститутку в дешевом лондонском борделе. На Гермиону никто и никогда так не смотрел, потому что она не была такой. Не была ни грязной, ни порочной, ни развратной. Гордость факультета и всей школы, верная подруга, славная дочь, хорошая девочка - вот это Гермиона Грейнджер. И ей бы возмутиться из-за этой полупросьбы-полуприказа Малфоя, стереть с его лица наглое выражение, но даже этого она не могла. Не хотела. И уже в следующее мгновение она сделала последний шаг, склонилась над Малфоем, крепко обнимая его за шею и путая пальцы в светлых волосах на затылке.
- Я ненавижу тебя, Малфой, знаешь? Я тебя ненавижу, - одними губами пробормотала Грейнджер. Тот в ответ лишь хмыкнул, - ледяной слизеринский ублюдок - и, больно сжав длинными пальцами хрупкую шею, привлек Гермиону еще ближе, вынуждая прогнуться в пояснице и едва не рухнуть к нему на колени.
- Мне плевать, знаешь? - Драко еще сильнее сдавил шею, завороженно наблюдая как дрожат Гермионины губы и влажно блестят в полумраке глаза. Такая близкая и доступная. Делай с ней что хочешь - не возразит. Одинокая слезинка все-таки сорвалась с длинных ресниц, замерцала на щеке, и Драко не сдержался - слизнул ее, провел языком по шелковистой коже, очертил контур губ, толкаясь в жаркую глубину рта. Гермиона позволила ее целовать, обмякла безвольной тряпичной куклой, и Малфой поспешил усадить ее себе на колени. Прижал к себе, надавил второй рукой между лопаток, стремясь полностью растворить ее в себе, поглотить, не оставив от прежней Гермионы ничего. Она же чувствовала теперь лишь пьяное головокружение, напоминая себе крошечную деревянную щепку, закрученную в водоворот. Темнота накатывала штормовыми волнами все чаще и чаще, сменяя алую огненную реальность, в которой было лишь пламя в камине, горький вкус чужих губ и болезненные прикосновения вражеских рук. И когда чернота поглотила ее полностью, проникла успокоительной невесомостью в каждую пору, жестокий ублюдок Малфой вырвал ее в реальность. Конечно, как же иначе? Чистокровный мальчик еще не наигрался со своей игрушкой. - Дыши, Грейнджер... Вот так... Больно, да? Терпи, Грейнджер... Гермиона...
- Ненавижу-у-у, - прохрипела она, всхлипывая от жжения в измученных легких. Каждый вдох - словно глоток раскаленного железа.
- Да, правильно... Ненависть - это хорошо. Мне нравится, Грейнджер... Открой глаза, ударь меня, ну же! Грязная... Послушная... Гриффиндорская принцесса... Моя... Гермиона... Миона... ,- и эти слова, и поцелуи в шею, по следам пальцев, которыми душил, - все это выбивало почву из-под ног похуже явной жестокости. - Посмотри на меня, слышишь? Давай!
И Гермиона из последних сил все-таки подняла взгляд на Драко. Тот внимательно рассматривал ее руку, выводя по коже какие-то узоры кончиками пальцев. Первые несколько секунд Грейнджер не могла отвести глаз от лица Малфоя - радостного и восторженного, словно у мальчишки, который получил рождественский подарок раньше времени. А потом заметила, что же его так осчастливило: на ее собственном предплечье угольно-черно выделялась метка.
- Чудесно...
- Нет! - Гермиона дернулась, но Малфой держал крепко. Кажется, он даже не заметил ее метаний, продолжая обводить контур, иногда больно надавливая на саднящую воспаленную кожу.
- Потрясающе, Грейнджер. Подружка Поттера его предала. Ты нравишься мне такой...
- Нет, нет, нет! Я не могла! Нет! - Гермиона закричала, забилась в объятиях, отчаянно замотала головой и... проснулась.
Резко села, трясущейся рукой нашарила под подушкой волшебную палочку, с трудом совладав с голосом пробормотала "люмос" и только посветив на предплечье смогла выдохнуть. Ничего. Конечно, у нее нет никакой метки. Просто нелепый сон, навеяный разговором с Нарциссой. Мерлин, не стоило ее даже слушать! Необходимо было тут же уйти, как только стало ясно, к чему она клонит, и быть может тогда Гермионе и не приснился бы такой жуткий кошмар.
Зубы все еще громко стучали, а сердце колотилось, поэтому о том, чтобы снова заснуть не шло речи. Да и страшно было вновь увидеть подобное сновидение. Раньше Гермионе снилась смерть. Редко, но все же снилась. И, конечно, это было страшно. Но там Грейнджер хотя бы погибала героически, всегда в бою, защищая близких и друзей. А здесь... Предательница, обладательница метки... Разве может быть что-то хуже?
За окном было темно, до утра наверняка еще долго. Вчера, после разговора с миссис Малфой, Гермиона долго не могла уснуть, но ближе к обеду, измученная и обессиленная все-таки провалилась в беспокойный сон. Грейнджер тяжело вздохнула и медленно встала с кровати, пытаясь справиться с головокружением. Зелье она так и не выпила, но жар, кажется, спал, оставив за собой только противную слабость и свинцовую тяжесть в мышцах. Усевшись на свое излюбленное место - подоконник - Гермиона несколько минут просто рассматривала темно-фиолетовое, почти черное небо, без единой звезды. И только когда сознание немного прояснилось, а страх от сновидения оступил, решила попробовать хоть как-то разобраться во всем. Сейчас, прожив в Малфой-мэноре, уже половину срока, Гермиона все больше и больше удивлялась беспечности директора Дамблдора, спокойствию Гарри и Рона. Где-то во всей этой логической цепи закралась ошибка, что-то навязчивое, не дающее покоя. Грейнджер нахмурилась, пытаясь восстановить в памяти разговор с профессором в тот далекий вечер, когда он вызвал ее в кабинет и сообщил о необходимости некоторое время пожить в доме Люциуса. Быть может, она упустила тогда что-то важное? Слишком в тот момент Грейнджер поглотили эмоции, мешая трезво оценивать ситуацию. Сейчас, во время войны, ничего не делалось просто так. В этом был какой-то смысл, помимо официального "ради безопасности".
Гермиона прикусила губу, невидящим взглядом рассматривая переплетения линий на ладони. Говорят, что по ним можно определить судьбу, но лучшая ученица Хогвартса не верила в это. Все это ерунда, сказочки для доверчивых магглов... Как и нелепые предсказания Трелони, которые лишь портили жизнь, причиняли проблемы. Мерлин, больше всего Гермиона надеялась, что ее пребывание здесь - не результат глупых предположений безумной преподавательницы.
"А почему, собственно, ты должна гадать? Узнай, Гермиона! Узнай правду! Пока не поздно! Если еще не поздно!" - внутренний голос прозвучал так отчетливо, что Грейнджер вздрогнула. Сжала кулак так, что костяшки побелели, глубоко вдохнула, пытаясь окончательно стряхнуть с себя все лишние предположения и фантазии. А потом все же медленно подошла к столу, села на тихо скрипнувший стул, положила перед собой белоснежный лист бумаги...
"Здравствуйте, профессор Дамблдор!
Я пишу Вам уже не впервые. Все это время я говорила, что в Малфой-мэноре не происходит ничего, что могло бы заинтересовать Министерство и Орден. Я писала, что жизнь здесь размерена и спокойна, а сами Малфои не участвуют в какой-либо деятельности, направленной против Гарри, Хогвартса или мирного магического сообщества в целом. Вы знали, что я лгу. Почему Вы не узнавали правду? Она не нужна Вам? Сейчас мне необходимо знать ответы на эти вопросы и понимать, есть ли какая-либо цель в моем нахождении здесь. Кроме того я бы хотела знать, из какого источника взята информации о грозящей мне опасности? Откуда такая конкретика? В тот вечер, когда мы говорили с Вами, больше всего меня интересовала учеба. Но ведь учеба - это не главное, ведь так, профессор? По крайней мере, не сейчас. Нам необходимо победить. И я хочу в этом помочь. Здесь или в стенах Хогвартса - неважно. Поэтому я прошу Вас об искренности, иначе я буду считать, что мое присутствие в Малфой-мэноре не имеет смысла и воспользуюсь первой же возможностью, чтобы покинуть это место.
С уважением, Гермиона Грейнджер".
Перечитав письмо и сложив его вдвое, Гермиона тяжело вздохнула. Мерлин, откуда только взялась смелость написать такое крамольное послание? Она всегда искренне считала, что авторитет школьных преподавателей, а в особенности директора, непререкаем. Она даже помыслить не могла требовать ответы полтора месяца назад, считая, что беспрекословное подчинение - правильное решение. Но стоило немного пожить здесь, каждый день общаясь с Драко, и роль марионетки перестала ее удовлетворять. Впрочем, Малфой тоже марионетка, просто в руках другого кукловода.
Но отступать было поздно и попросту трусливо. У каждой фигуры в шахматной партии есть четкая иерархия и правила, которые они не могут нарушить. И Гермионе необходимо было знать - пешка она, брошенная под удар в качестве пушечного мяса, или все же фигура, играющая более важную роль.
***
- Входи, - рассеянно крикнул Драко, услышав стук в дверь. Так стучала мама - деликатно и ненавязчиво. Он услышал мягкую поступь, но отрываться от задания по Зельеварению не спешил. Неизвестно, зачем пришла Нарцисса. Быть может, ругать из-за неподобающего поведения на приеме или же обсудить школьные предметы. А может...
- Я бы хотела поговорить с тобой о Гермионе Грейнджер, дорогой, - вот это было неожиданно. Рука Драко дрогнула и на бумагу капнули чернила. Придется переписывать, устало подумал он, потому что Снейп был еще тем педантом - в любом случае снимет баллы, если не за кляксу, так за использование очищающего заклинания.
- Не понимаю, о чем ты, мама. Ничего интересного о Гермионе Грейнджер я тебе сообщить не могу, - отложив перо, спокойно произнес Драко. Нарцисса опустилась на край его кровати, тщательно расправила юбку, улыбнулась снисходительно и произнесла:
- А тебе и не надо. Я буду говорить, а ты внимательно послушай. Ты оказался дома по счастливому стечению обстоятельств. Если бы этого не произошло, то тебе бы пришлось выполнять приказ Темного Лорда. Помнишь, какой? - Драко кивнул нехотя, и только после этого Нарцисса продолжила: - Я хочу, чтобы ты не ссорился с ней. Все не так ясно, как тебе кажется, сын. Тот, кто был врагом, может оказаться другом и наоборот. Но в тоже время мне не очень нравится характер ваших отношений. Помни, кто ты, Драко. Гермиона Грейнджер может быть полезна. Я хочу, чтобы ты держал это в памяти и строил отношения с ней, исходя из этого, а не из каких-то... - Нарцисса замялась и неловко закончила: - своеобразных желаний. Подумай об этом, Драко. Мы ждем тебя внизу через три часа.
Нарцисса больше ничего не сказала. Вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Малфой же устало уронил голову на колени и запустил пальцы в волосы. Мерлин, да знал он! Чудесно знал, как ему стоит себя вести! Но знать и делать - совершенно разные вещи. А Драко устал, чертовски устал постоянно бояться, оглядываться назад, корчиться от "круцио" Лорда, еще и отвечать за Грейнджер. Впрочем, жалеть себя - тоже не выход. Через три часа прибудет Темный Лорд и Пожиратели, и неизвестно еще, чем закончится эта ночь. По позвоночнику пробежал холодок, поэтому Малфой поспешил отвлечься на домашнее задание. Нет причин так нервничать, ведь это же не первое собрание Драко и вряд ли что-то сможет его удивить или слишком испугать. Но плохое предчувствие все не покидало, словно несильный, но очень навязчивый зуд.
И когда спустя три часа, надев длинную черную мантию, Драко проходил мимо комнаты Гермионы, он замер на несколько секунд в нерешительности. Он не видел ее сегодня, не имел возможности предупредить. Может, стоило убедиться, что она спит? Малфой даже положил руку на дверную ручку, но потом отдернул пальцы. Нет, не стоит. Она спит, уже за полночь. Все с ней будет хорошо.
Волдеморт был не в духе. Драко понял это сразу же, как только переступил порог гостиной. А уже через десять минут определение "не в духе" стало казаться уж слишком мягким. Темный Лорд нервничал. Был в ярости. Жаждал крови - врагов или приближенных - не важно. На обезображенном лице невозможно было различить ни единой эмоции - застывшая маска урода менялась лишь в те моменты, когда Волдеморт кричал, срываясь на змеиный шепот, на отвратительный нечеловеческий свист. И хотя он до сих пор не произнес ни единого слова, но удушающая волна испытываемых им эмоций была почти осязаемой. Заставляла всех напряженно сжиматься и прятать взгляд, только бы не привлечь к себе внимания, не стать первой мишенью, на которой он сорвет ярость.
- Друзья мои, - в конце концов, произнес Волдеморт, поглаживая Нагайну. - Думаю, вам интересно, зачем я сегодня собрал вас. Интересно? - неровный строй ответов был не слишком убедительным, но Темный Лорд, кажется, то ли не заметил, то ли сделал вид.
Он чувствовал страх. Наслаждался им. И хотел, чтобы боялись еще сильнее. Еще и еще, на грани человеческих возможностей, на пределе, как загнанные лошади - израненные, со вспоротыми животами, но все-таки в ужасе бежащие вперед, пока не упадут замертво. На энтузиазме здесь находилась, кажется, только безумная Беллатрикс, да, возможно, шальной в своей звериной сущности Фенрир. Всех остальных держал страх перед чудовищем, которое уже черт знает сколько не было человеком. Быть может, и вовсе никогда им не было.
Драко прикусил внутреннюю сторону щеки - сильно, до крови. Мысленно дал себе подзатыльник: надо же быть таким идиотом - не сдерживать настолько крамольные мысли в присутствии Волдеморта - одного из лучших легилиментов магического мира. Драко осторожно покосился на Лорда, но тот вновь был погружен в свои мысли - постукивал уродливыми бледными пальцами по столешнице, игнорируя неуверенные заинтересованные взгляды своих приспешников.
- Мой Лорд, так почему вы собрали нас сегодня? - Белла все-таки решилась нарушить тишину, преданно заглядывая в глаза Волдеморта. Всклокоченная, с безумной улыбкой, она вызывала у Драко ощущение стойкого отвращения и даже ужаса. У него просто не укладывалось в голове, как можно было добровольно, по собственному желанию служить этому чудовищу и испытывать от этого удовольствие. Если бы у него, Драко, был выбор, то он бы никогда не находился бы здесь. Никогда бы не принял метку. Никогда!
Нарцисса толкнула ногу Драко под столом, вновь вынуждая вернуться мыслями в большую гостиную Малфой-мэнора. Задумчивость и нервозность сына сегодня особенно бросались в глаза, заставляя и саму Нарциссу осторожно оглядываться по сторонам, пытаясь поймать любой подозрительный или заинтересованный взгляд. Здесь не было друзей, доверять нельзя было никому, потому что ради того, чтобы выслужиться перед Волдемортом, любой мог вонзить нож в спину. Дай лишь маленький повод, небольшую слабину - и все закончится. И если за себя и Люциуса Нарцисса уже не боялась, - почти не боялась - то судьба единственного сына пугала своей неопределенностью. Драко в последнее время все время ходил по краю обрыва - вот-вот сорвется, и ловить его за миг до падения становилось с каждым разом все сложнее. Еще несколько месяцев назад казалось, что приказ Темного Лорда об убийстве Дамблдора - худшее, что можно вообразить. Нарцисса хорошо помнила, как умоляла о помощи Северуса Снейпа, как искала хоть какой-то выход и возможность избавить Драко от исполнения этого задания. И чертовски хорошо помнила то дождливое серое утро, когда домой вернулся Люциус - изможденный, осунувшийся, но живой. Вернулся, хотя мысленно она уже успела его похоронить. Вернулся, и избавил Драко от жуткой повинности. Тем утром Нарциссе казалось, что это дар небес, вознаграждение за ее терпение, ответ на сбивчивые ночные молитвы, которые она шептала пересохшими губами в мокрую от слез подушку. Сейчас же все чаще казалось, что это какая-то злая шутка, хитроумный план врагов или просто очередной крест для ее семьи. Над их головами стремительно сгущались тучи - грозовые, свинцово-серые и тяжелые. Вскоре должна была разразиться буря. Нарцисса чувствовала это слишком отчетливо, чтобы просто отмахнуться от предчувствия. Именно поэтому она говорила с Гермионой Грейнджер, хотя в этот раз, конечно, не могла точно знать, что ставка сыграет, и Драко в любом случае удастся выжить. В конце концов, эта девчонка была принципиальной гриффиндоркой, подружкой Поттера и, как бы Нарцисса ни пыталась, она все еще не могла определить точно, какие отношения связывают Грейнджер с ее сыном. Иногда казалось, что они ненавидят друг друга - люто, яростно. А иногда...
Волдеморт наконец-то поднял взгляд. Нарцисса почувствовала его тяжесть на себе и поспешила пониже опустить голову и как можно тщательнее очистить сознание. Надо же, попалась на том же, что и несколько минут назад Драко. Не хватало еще, чтобы Темный Лорд узнал о ее мыслях. Это бы точно был конец для всей семьи Малфоев, пределом, за которым уже не обошлось бы несколькими "круцио". Если бы Волдеморт догадался, что Нарцисса не слишком-то и верит в его победу, а для Драко пытается найти пути отступления на случай поражения, он бы наверняка уничтожил их. Просто в назидание остальным, как напоминание, что нельзя сомневаться в своем Господине. Впрочем, на ней внимание Лорд не стал заострять. Равнодушным взглядом скользнул по Драко. Люциусу. Нотту. И, в конце концов, остановился на Белле, которая все так же заинтересованно ждала ответа.
- Моя дорогая Беллатрикс, как всегда нетерпелива... Ладно, не буду больше томить вас. Вы все чудесно знаете, насколько хорошо в Хогвартсе охраняют Гарри Поттера, - размеренно начал Волдеморт, теперь уже пристально всматриваясь в каждое лицо, наблюдая за реакциями. Дождавшись нескольких сдержанных кивков, продолжил: - А мне очень хотелось бы выманить его. И наконец-то покончить с мальчишкой. Но, боюсь, что Дамблдор не позволит надежде магического мира покинуть безопасные пределы Хогвартса, что бы ни произошло. Можно надеяться на его глупость, конечно, или попытаться и вовсе вновь подбросить ему портключ, который перенесет его прямо мне в руки.
- Мой Лорд, я могла бы... - Беллатрикс возбужденно подалась вперед. Темные глаза сверкали безумием, и Драко поспешил отвернуться, опасаясь, что вот сейчас Волдеморт все же перестанет сдерживаться и выместит всю свою ярость. Смотреть на человека под "круцио" было страшно. Драко так и не научился спокойно воспринимать чужую агонию, когда от боли у жертвы крошатся зубы, а кровь розовой пеной пузырится на губах. Но в этот раз Волдеморт сдержался: то ли не был так зол, как показалось, то ли просто отложил "развлечения" на потом. Вместо этого он поднял бледную руку с неестественно длинными пальцами, вынуждая Беллатрикс подавиться окончанием фразы и так и замереть с несуразно открытым ртом.
- Белла, придержи пока свой энтузиазм. Этот план вряд ли удастся воплотить в жизнь, да и гарантий нет никаких. Сначала я хочу устранить Дамблдора, а после этого добраться до Поттера будет значительно проще. Северус, не расскажешь мне, как идут дела?
Все перевели взгляд на Снейпа. Драко тоже взглянул на него из-под ресниц, нервно сжав руки в кулаки. Он чувствовал себя немного виноватым перед крестным, потому что это задание было изначально поручено ему, Малфою, а теперь, в дополнение ко множеству других проблем, было возложено на плечи Снейпа. Впрочем, это же не сам Драко отказался. Если подумать, то присматривать за Грейнджер - тоже отнюдь не самая легкая и приятная задача. Хотя, конечно, это всего лишь жалкие оправдания, обманки для собственной совести, которую Драко, к сожалению, все не мог извести, вытравить из себя. Как бы было проще, если бы он разучился сожалеть и сочувствовать чужой беде. Но пока единственное, что удавалось Драко, так это создать себе образ циничного ледяного принца, не способного на обычные человеческие эмоции.
- Мой Лорд, - тем временем спокойно заговорил Снейп, - пока все без перемен. Но у меня есть некоторые соображения, которые, надеюсь, принесут результат. Если бы вы позволили, я бы хотел обсудить этот вопрос с вами лично.
- Без перемен... - Волдеморт рассеянно погладил подбородок, будто принимая невероятно важное решение. А потом поднялся из-за стола, взметнув полами мантии, переступил Нагайну, свернувшуюся кольцами у его ног, и громко произнес: - Все могут быть свободны.
Драко неверяще покосился на мать, опасаясь, что ослышался. Как же так? Никаких показательных наказаний? Неужто Темный Лорд даже не повысит голос сегодня? Такого никогда не было прежде, и уж точно это не вязалось с внутренними ощущениями самого Малфоя. Все последние несколько часов, да и здесь, в гостиной, его ни на мгновение не покидало тяжелое предчувствие. Оно гранитной плитой давило на плечи - невозможно расслабиться или хотя бы нормально вздохнуть. А оказалось, что все так просто? Короткая беседа - и все? Но Нарцисса уже поднималась, как и остальные Пожиратели, и Драко тоже поспешил встать и быстрым шагом направился к двери, пока Волдеморт тихо переговаривался со Снейпом.
- Ах, да, совершенно забыл, - неожиданно протянул Темный Лорд, вынуждая всех своих приспешников мгновенно замереть. Драко тоже застыл, с тоской смотря на дверную ручку, к которой уже успел протянуть ладонь. Тяжело вздохнув, он обернулся, встречаясь со взглядом Волдеморта. Тот растянул бесформенный рот в гримасе, отдаленно напоминающей усмешку, и только потом закончил: - Люциус, Драко, останьтесь. Все остальные свободны.
Гостиная опустела через минуту. Последней вышла Нарцисса, обеспокоенно окинув взглядом мужа и сына. Ей, конечно, не хотелось бросать их. Но выбора не было. Разве кто-то спрашивал о ее желаниях? Оставалось лишь молиться, чтобы все обошлось. Хотя бы в этот раз...
Как только за спиной Нарциссы тихо закрылась дверь, Волдеморт вновь опустился на стул во главе стола. На место, которое обычно занимал Люциус. До тех пор пока не превратил Малфой-мэнор в Резиденцию Лорда и штаб для Пожирателей. Несколько мгновений тишина стояла такая, что Драко слышал собственное сердце - оно глухо колотилось о грудную клетку. Тревожно и как-то обреченно. Разумом, конечно, Малфой понимал, что убивать его или отца сегодня у Волдеморта нет причин, но спокойнее не становилось. И, как оказалось, не зря...
- Я хотел бы поговорить с вами о вашей гостье. Мисс Гермионе Грейнджер.
***
Небо на горизонте медленно светлело. Драко понимал, что стоило бы вернуться в комнату и поспать хотя бы немного. Впрочем, какая разница? Он ведь не в Хогвартсе, нет необходимости торопиться на занятия или в столовую. Он сможет поспать позже, когда наконец-то избавится от этого липкого, отвратительного чувства, будто измазался в нечистотах. Если избавится...
Ни одного "круцио". Спокойный и размеренный тон. Мерлин, да Волдеморт даже не проникал в его сознание, не перебирал лениво эмоции и воспоминания, словно яркие бусины на ожерелье. Ему было достаточно просто посмотреть этим своим жутким, нечеловеческим взглядом на Драко и тот выложил ему все, как на духу. Рассказал подноготную чертовой Грейнджер от первого курса и до вчерашнего дня. Рассказал все, что когда-либо слышал в стенах Хогвартса о семье девчонки. Рассказал о ее роли в Золотом Трио. Единственное, что все-таки удалось оставить при себе, скрыть от жадного урода, поглощающего каждое слово с поистине детским восторгом, так это те короткие, рваные, словно пожелтевшие клочки "Пророка", воспоминания о редких минутах, когда они были другими. Настоящими или же, наоборот, самыми гнусными в мире притворщиками. Как бы там ни было, но эти воспоминания Драко не мог отдать так просто, хотя и осознавал, что таким образом больше бережет собственную шкуру от раскрытия его недоинтрижки с грязнокровкой. А вот Грейнджер он предал.
Малфой и сам не знал, почему это гложет его так сильно. В конце концов, не он ее сюда привез. Это взрослые игры, а они только разменный материал, который покорно выполняет заранее спланированные роли. Люциус ведь тоже никогда не рассчитывал, что Драко будет молчать. Он бы наверняка и сам не молчал, если бы Темный Лорд спросил его. Одно дело беречь Грейнджер от какой-то эфемерной опасности, грозящей ей в стенах школы, и совсем другое - от Волдеморта. Старик Дамблдор был обязан подумать об этом! Как можно было отпустить девчонку сюда, на верную погибель?! Зачем? Неужто этот маразматик и правда воображал, что ее участь здесь будет слаще, чем скорая смерть в какой-то битве? Да как бы не так...
Драко тяжело вздохнул и наконец-то отвернулся от окна. Он надеялся, что ему удастся вернуть к жизни хладнокровного слизеринца, - эгоиста до мозга костей - но ничего так и не получилось. Он не хотел, чтобы Грейнджер умирала. По крайней мере, не по его вине, не под крышей его дома, не в то время, когда он волей-неволей отвечал за ее благополучие. Люциус сказал, что все решит, но черта с два у него что-то получится. Драко понимал, что отец сам себя загнал между двух огней, пытаясь одновременно угодить двум противоборствующим сторонам. И за свое безрассудство он поплатится, потащив с собой и маму, и самого Драко. И, конечно, глупую девчонку, которая слишком доверяет тем, кто доверия не заслуживает.
Малфой так погрузился в тягостные мысли, что и сам не заметил, как оказался возле комнаты Грейнджер. Замер на мгновение, прислушиваясь. Было тихо, но Драко был уверен - она не спит. Эта дурочка никогда не спит, когда необходимо. Слава Мерлину, хотя бы сегодня она не влезла в очередную передрягу.
Стучать Драко не стал. Медленно опустил дверную ручку, ни на что особенно не рассчитывая. Но, на удивление, Грейнджер в этот раз оказалась беспечна - дверь подалась.
- Так и знал, что ты не спишь, - устало пробормотал он, завидев ее на подоконнике. Взъерошенная, бледная, она мгновенно расслабилась, осознав, что за нежданный гость посетил ее. Глупая, даже не догадывалась, что именно Драко, возможно, когда-то вонзит ей нож в спину.
- Откуда? Открыл в себе дар прорицателя? Сам-то почему не спишь, Малфой? Светает уже.
Гермиона отвернулась к окну, тоскливо всматриваясь куда-то вдаль. Несчастная невольная пташка, как же соскучилась она по свободе... Сложно жить рядом с врагами, правда, Грейнджер? Устала? И Драко тоже устал. Все события последней ночи вымотали так, что даже стоять было сложно: колени подгибались и хотелось одного - упасть в кровать, укутаться в кокон теплого одеяла, уткнуться носом в изгиб плеча этой чертовой несчастной девчонки и забыть. Забыть, насколько они разные. Забыть о том, что она другой крови. Честная девочка. Светлая девочка. Не пара ему, Малфою, - лжецу и трусу.
- Не могу заснуть, Грейнджер.
- И я не могу, - грустно хмыкнула Гермиона. А потом добавила: - Уходи, Малфой. Слышишь меня? Просто прекрати... это! - Как же она нервничала! Дрожала, словно лист на ветру, сжимала руки в кулаки - так по-детски глупо, в нелепой смешной попытке защититься.
- Что "это", Грейнджер? - зло выплюнул Драко, подходя ближе, обхватывая хрупкие плечи ладонями и встряхивая ее. - Прекратить приходить к тебе по ночам? Прекратить спать в твоей постели? Прекратить ненавидеть тебя? Прекратить хотеть тебя? Не получится, понимаешь? Поздно. Уже очень поздно, Грейнджер. Для нас обоих!
- Я ненавижу тебя. Драко-о-о, - Гермиона истерично всхлипнула, безвольно обмякнув в его руках. Она не хотела этого слышать, но и бороться слишком устала. Просто устала.
- Это хорошо. Так и нужно, - тихо зашептал Малфой. Злость угасла так же быстро, как и появилась. Чересчур много энергии нужно было для противостояния, которой ни у кого из них не осталось. - Никогда не прекращай меня ненавидеть, Гермиона.
Грейнджер разрыдалась - горько и отчаянно. От страха, от непонимания, от беззащитности. Всего лишь девчонка, она больше не могла бороться, не могла быть одинокой. А потом они все-таки перебрались на кровать и вскоре заснули. Драко еще какое-то время смотрел на стремительно светлеющее небо, слушал тихое и размеренное дыхание Грейнджер, так естественно лежащей в его объятиях, и убеждал себя, что все это временно. Просто он отвечает за нее и чувствует свою вину из-за сегодняшнего разговора с Лордом. И держать ее при себе - правильно. Так можно убедиться, что она в безопасности и уберечь ее еще хотя бы чуть-чуть, пока что-то не решится. Малфой убеждал себя, что дело, конечно, вовсе не в том, что рядом с ней было тепло и уютно... Конечно же, нет.
- Входите, - недовольно прокричал Люциус, отрываясь от корреспонденции. Тяжелая ночь давала о себе знать - настроение было отвратительным и тревожным, но это не отменяло текущих дел, поэтому необходимость прерываться из-за нежеланных визитеров, даже если это члены семьи, ему не хотелось.
- Отец, можно? - Драко остановился на пороге, заложив руки за спину. Он чудесно понимал, что стоило бы отложить разговор с Люциусом на потом, а еще лучше и вовсе дождаться, пока отец сам его позовет, но тяжелые мысли не давали покоя. Они навязчиво всплывали в сознании в самые неподходящие моменты, их не удавалось прогнать ни монотонным выполнением домашнего задания, ни чтением, ни даже, как уже убедился Драко, столь любимым им полетом на метле. Только правда могла пролить свет на сложившуюся ситуацию, и узнать истину казалось жизненно важным.
- Проходи, садись, - нехотя кивнул Люциус на стул с высокой резной спинкой. Сначала ему хотелось прогнать сына, но что-то в его позе и настойчивом выражении лица убедило, что в данном случае - это плохое решение. В конце концов, Драко уже не был маленьким мальчиком, обязанным беспрекословно выполнять родительские повеления. - Ты хотел поговорить?
- Да, отец, - подтвердил Драко, присаживаясь на стул и скрещивая руки на груди. Тени под глазами свидетельствовали о бессонной ночи, но старший Малфой решил это не комментировать. Ни он сам, ни Нарцисса тоже так и не смогли сегодня уснуть, так что беспокойство сына было ему понятным. - Я хотел бы поговорить о вчерашнем. То есть о ситуации с Грейнджер и Темным Лордом. Что ты будешь делать?
- Буду делать? - переспросил Люциус, недоуменно изгибая светлую бровь. - О чем ты? Да, Темный Лорд решил узнать о нашей гостье немного больше, это неудивительно, учитывая ее близкое общение с Поттером. Но ведь он не призвал ее к себе, не причинил ей вреда, а значит...
- Пока не причинил, - перебил Драко, чем заслужил сердитый взгляд родителя. Конечно, он не имел права вести себя так неуважительно. В чистокровных семьях не принято врываться с утра и требовать объяснений. И уж совсем кощунство - прерывать на полуслове. Но все эти правила - для мирного времени, когда есть возможность соблюдать традиции, чтить вековые устои и можно не думать о том, что каждый день, вполне вероятно, последний. А сейчас... Сейчас Драко выдержал тяжелый стальной взгляд отца, сомкнув губы в тонкую линию. И Люциус все же уступил - тяжело вздохнул, тоже откинулся на спинку стула, впервые на памяти Драко не заботясь о том, чтобы держать осанку. И только потом заговорил - устало и монотонно:
- Да, пока не причинил. Но неужели ты действительно считаешь, что я или ты что-нибудь решаем? Ко мне пришли в Азкабан из Министерства, переправили в Хогвартс, где Дамблдор кратко объяснил мне, что хочет поселить к нам Гермиону Грейнджер до Рождества. И вполне прозрачно намекнул, что и тебя тоже неплохо было бы забрать. На мои вопросы ответили точно так же, как отвечаю тебе я. Нужно сохранить ей жизнь, не выпускать за пределы Мэнора и следить, чтобы девчонка не совала свой любопытный нос куда не следует. Знаешь, я тогда даже подумал, что она мешает Дамблдору. Она умна, предполагаю, значительно умнее Поттера, и, возможно, интересуется тем, что ее не касается. Но зачем же прятать ее здесь? Под носом Лорда?
- И ты не спрашивал его об этом? - поинтересовался Драко, пристально всматриваясь в выражение отцовского лица. Впрочем, Люциусу не было резона лгать. Уж слишком он сам был утомлен этой ситуацией.
- Спрашивал, конечно. Но мне быстро объяснили, что на кону стоит моя свобода. Как ты думаешь, после этого я настаивал на ответах? Если девчонка мешает директору, и он просто хочет убрать ее чужими руками, то отправить ее сюда - чудесное решение. Потом ему можно будет просто сослаться на какое-то пророчество, которое, к огромному сожалению, оказалось ложным, к примеру. Даже можно будет устроить торжественное прощание с несчастной Гермионой Грейнджер, которая стала жертвой досадной ошибки и жестокости Темного Лорда...
- Ты правда думаешь, что Дамблдор...
- Я ничего не думаю, Драко! - повысил голос Люциус, вновь распрямляя спину и деловито перекладывая документы на столе, тем самым давая понять, что разговор подошел к концу. Но все же добавил: - Я не знаю правды. Не знаю правил игры. Но что я точно знаю теперь, так это то, что Гермиона Грейнджер умрет в любом случае. Не здесь, так в стенах Хогвартса. И почему-то мне все чаще кажется, что именно ее смерть и есть основная цель всего этого спектакля. Так скажем, кульминация... А теперь я вернусь к работе. Будь добр, не отвлекай меня.
- Как скажешь, отец, - ровно произнес Драко. Медленно встал, тихо вышел, осторожно прикрыв за собой тяжелую дубовую дверь, окинул безразличным взглядом холл, останавливаясь на алых розах в вазе. За цветами все еще ухаживала Нарцисса, упорно расставляя букеты по всему дому, как будто эти маленькие традиции, которые она из мирного времени перенесла в войну, могут хоть немного облегчить существование. Все эти мелочи - жалкие подделки счастливой стабильной жизни. Ни цветы, ни обеды в определенное время, ни привычные чаепития по пятницам не смогут заставить Драко забыть, что сейчас война. И что жертвами в этой войне слишком часто становятся те, кто больше других заслуживал жить долго, полноценно и счастливо. Именно таким человеком была заучка Грейнджер. Она заслуживала. Она, черт возьми, хотела жить! И Драко ведь ей обещал... Впрочем, что стоит слово Малфоев? Пустышка, всего лишь звуки, от которых через секунду даже эха не останется... Ей просто, наверное, не стоило ему верить.
***
Письмо Гермионы Грейнджер пришло не вовремя. Хотя Альбус Дамблдор свыкся с тем, что эта девочка очень многое делает не тогда и не так, как необходимо. Идеалистка до мозга костей, она то ли в силу своего юного возраста, то ли из-за какой-то патологической веры в высшее добро и вселенскую справедливость не хотела, а, быть может, просто не была способна понять, что далеко не все в мире - особенно в магическом мире! - подвластно желаниям и благим намерениям! Иногда из двух зол приходится выбирать меньшее, жертвовать сотнями, чтобы спасти тысячи, отдавать на заклание невинных агнцев, чтобы этой кровью оправдать существование серой массы большинства. И убедить ее тоже не удавалось - упрямая, несгибаемая, она видела только черное и белое, не замечала полутонов.
Письмо, правда, в этот раз было не совсем обычным. Тревожное. Конечно, и раньше ее послания были в разной степени пронизаны волнением и опасением, но так явственно это чувствовалось впервые. Гермиона Грейнджер нервничала, об этом свидетельствовали и немного скачущие буквы обычно аккуратного почерка, и смятая бумага, будто письмо не единожды перечитывали, прежде чем отправить. Альбус наконец-то отложил его, задумчиво поглаживая длинную седую бороду. Усталость, накопившаяся за долгие годы - еще со времен смерти Лили и Джеймса Поттеров - тяжким бременем лежала на плечах Дамблдора. Усталость, а еще вина. Слишком много сейчас ему приходилось лгать для того, чтобы тогда, когда будет необходимо, именно Гарри одержал победу. Слишком уж была высока цена поражения для всего магического мира. А значит, нужно было до конца делать все возможное, чтобы исход войны был благополучен. Даже если придется пожертвовать чьими-то жизнями.
Профессор Дамблдор вздохнул, медленно надел очки и, взяв пергамент и чернила, принялся за написание ответа для Гермионы Грейнджер.
***
- Малфой, ты хочешь что-то сказать? - не сдержав тяжелого вздоха, поинтересовалась Гермиона. За окном стремительно сгущались сумерки, стоило бы зажечь свечи, но в глубоком кресле было так уютно и спокойно, так не хотелось разрушать эту хрупкую иллюзию защищенности, что Грейнджер не решалась пошевелиться, хотя различать мелкие буквы в учебнике становилось все сложнее. Но не это ее раздражало. Малфой. Он пялился. Вот уже несколько часов, как он пришел сюда: молча сел напротив, открыл толстый фолиант (первый попавшийся, конечно), но так ни разу и не перевернул страницу. Сначала он еще делал вид, что читает, но сейчас смотрел на Гермиону неотрывно, и это, Мерлин его побери, нервировало!
- С чего ты взяла? - хмыкнул Драко, захлопывая книгу. Ну, и на том спасибо, этот фарс с "чтением" ужасно действовал на нервы.
- Потому что ты смотришь, - Гермиона выразительно приподняла брови и поджала губы. Рон когда-то сказал, что так она невероятно напоминает профессора Макгонагалл. Вряд ли это был комплимент, но Грейнджер запомнила и с тех пор часто использовала этот взгляд, чтобы осадить товарищей или припугнуть младшекурсников. Впрочем, Малфой только ухмыльнулся, всем своим видом показывая, что такие фокусы с ним не пройдут. Наверное, теперь, когда он принял метку и часто видел Волдеморта, одного грозного выражения лица было недостаточно, чтобы напомнить ему о необходимости придерживаться элементарных правил приличия.
- А может мне нравится на тебя смотреть, - пожав плечами, равнодушно бросил Драко. Гермиона ощутила, как горячо становится щекам: она наверняка покраснела и теперь была только рада, что в библиотеке уже почти темно. Конечно, Малфой врал. Он мог хотеть ее, но она ему не нравилась. Это было странно, конечно, для нормальных людей, но кто сказал, что Драко Малфой нормальный? Он был сплошным противоречием - то холодным и отстраненным, то теплым и почти понятным. - Особенно ночью. Когда ты спишь рядом со мной.
- Прекрати! Я пойду к себе, - сердито пробормотала Гермиона, выбираясь из мягкого уюта кресла. Ей всегда казалось, что у них с Малфоем негласный договор - не возвращаться в разговорах к тем странным моментам, когда они нарушали границы допустимого. Сейчас он нарушал это правило, и ничего хорошего из этого не выйдет, Грейнджер чувствовала.
- Я смущаю тебя? - вопрос догнал у двери. Колкий, злой, словно требование признаться, что она слабее, что она уступила и проиграла в их личной войне.
- Ты меня раздражаешь. И я еще раз спрашиваю: ты хочешь что-то сказать?
- Сказать? Грейнджер, у нас не очень получается разговаривать. Тебе не кажется? Это всегда заканчивается плачевно. Ты не умеешь слушать, - Драко поднялся, шаг за шагом приближаясь к ней. Гермионе приходилось прикладывать титаническое усилие воли, чтобы не обернуться. Она вся обратилась в слух, улавливая малейший звук за спиной и, стиснув зубы, так и стояла перед закрытой дверью. Уйти сейчас, в разгар этого бессмысленного разговора - признать поражение.
- Впрочем, как и ты, Малфой, - справедливо заметила Гермиона. Драко стоял за спиной, не прикасаясь, но дыхание все равно перехватило - уже привычно, но от этого не менее стыдно. - Если ты не хочешь говорить, то я пойду.
- Иди, - безразлично разрешил Малфой, - я тебя не держу, если ты не заметила.
Гермиона положила ладонь на дверную ручку, с раздражением замечая, как мелко дрожат пальцы. Опустила ее вниз, осторожно потянула дверь на себя... Открыть, правда так и не успела: Драко порывисто поддался вперед, упираясь руками по бокам от головы Гермионы, захлопывая приоткрытую дверь. Тяжело задышал ей в макушку, обжигая горячим дыханием.
- Что ты...
- Тшш, не уходи, Грейндже-е-ер, не уходи сейчас. Побудь со мной, пожалуйста, - и в этом "пожалуйста" было столько мольбы - горькой, отчаянной, такой несвойственной Слизеринскому принцу, такой чужеродной из его уст. Гермиона вздрогнула, судорожно втянула носом воздух и развернулась на носках, пытливо всматриваясь в выражение лица Малфоя, пытаясь в уже почти кромешной темноте, чернильной тушью заполнившей библиотеку, различить хоть что-нибудь, кроме болезненного лихорадочного блеска глаз.
- Что случилось? Расскажи мне, Драко. Что? - Гермиона не узнала свой голос - никогда он еще не был переполнен такой обреченностью. Она видела Малфоя разным за эти долгие недели, но, Мерлин свидетель, никогда еще не было в его словах, глазах, позе - во всем! - столько полынной едкой горечи.
- Ты боишься умереть, Грейнджер? - вместо ответа пробормотал Драко. Склонился еще ниже, зарываясь носом в непослушные каштановые пряди Гермионы, вжался холодными губами в висок, пытаясь поймать заполошенное биение пульса под тонкой кожей.
- Все умирают. Это нормально.
- Не все умирают в шестнадцать. Это НЕ нормально, - с нажимом произнес Драко.
- У тебя что-то случилось, да? Малфой, поговори со мной. Ты ведь хотел... - Гермиона медленно подняла руку, осторожно положила на его плечо. Она ждала, что Драко сбросит ладонь, отойдет, оскорбит, - в конце концов, это он всегда первый прикасался к ней. Она - никогда. Но Малфой не шевелился, так и стоял, склонив голову, будто не в силах больше держать осанку, выносить груз неразрешенных проблем. И Гермиона решилась: встала на носочки, прижимаясь тесно-тесно, и обняла его. Крепко, комкая дорогую ткань рубашки на спине, позволяя ему тоже обнять в ответ - до боли, до хруста в ребрах и невозможности сделать вдох. Пускай! Ему это сейчас было нужно, Гермиона знала. - Все будет хорошо, Драко. Вот увидишь, мы все переживем.
Грейнджер лгала. Говорила то, во что не верила. Просто наполняла тяжелую тишину собственным голосом в надежде, что хотя бы Малфою это поможет. Она не знала, что стало причиной такого его надлома, не была уверена, что он когда-либо поделится с ней своими страхами, но что Гермиона точно знала, так это то, что сохранит эту их тайну и никогда не воспользуется его минутной слабостью. Ей просто никогда не удастся забыть такого Драко - настоящего, без сотен безобразных масок. Гермиона никогда не сможет ненавидеть такого Драко.
***
Конечно, после случая в библиотеке и Малфой, и Грейнджер сделали вид, что ничего не произошло. Было привычно и как-то даже спокойно делать едкие замечания и едва не оскорблять друг друга. Такая модель поведения была значительно проще, напоминала о мирном времени в стенах безопасного Хогвартса и, наверное, в некотором роде даже оставалась предпочтительной для них обоих. Искренность требовала сил, вынуждала отказаться от въевшихся глубоко под кожу принципов, простить и забыть все былые обиды. Ни Гермиона, ни тем более Драко не были к этому готовы.
Несколько дней прошло совершенно спокойно: Грейнджер почти не выходила из комнаты, встречая Малфоя только в столовой, да однажды в коридоре. За это время они перекинулись парой ничего не значащих фраз, стремясь как можно скорее разойтись по разным углам. По ночам Гермиона, правда, часами не могла заснуть, ворочаясь на кажущейся ужасно неудобной кровати. Она прислушивалась к малейшему шуму в коридоре, оправдывая себя тем, что в Малфой-мэноре жизненно необходимо постоянно оставаться начеку, но на самом деле просто готовая в любой момент увидеть на пороге Малфоя. Малфоя после ссоры с отцом. Малфоя после "круцио" Волдеморта. Другого Малфоя, не такого, как в школе или в компании его родителей, а того, которому она, Гермиона, была необходима вне зависимости от чистоты крови и стороны, которую они поддерживали в этой войне. Но он не приходил, и Грейнджер засыпала, убеждая себя, что это хорошо - верный знак того, что ничего страшного не произошло.
В один из вечеров Гермиона получила письмо. Не от Гарри или Рона. Сердце мгновенно замерло, а потом стремительно ухнуло вниз, замирая тяжелым камнем - отправителем был директор Дамблдор. Со всеми этими переживаниями она как-то и забыла о том, как требовала его прояснить целесообразность присутствия в Малфой-мэноре. Сейчас же, поглаживая пергамент кончиками пальцев, Грейнджер ужасно боялась прочитать это послание. Некстати вспомнились слова Драко о том, что умирать в их возрасте - неправильно. Была ли она готова узнать правду? Вряд ли... Мелькнула даже трусливая мысль сжечь письмо, но, конечно, Гермиона не стала этого делать. Спросить, чтобы так и не узнать ответ - глупость. Гермиона Грейнджер не делала глупостей. По крайней мере, до недавнего времени...
"Здравствуй, Гермиона.
Скажу честно, я ждал такого письма. Понимаю, как важно для тебя знать правду и как тяготит необходимость быть вдали от друзей и школы. Ты спрашиваешь, есть ли смысл в твоем пребывании в Малфой-мэноре, и я могу уверить тебя, что смысл, бесспорно, есть. К сожалению, я не могу сейчас вдаваться в подробности. Для твоей же безопасности, а также для безопасности твоих друзей. Отнесись к моему решению с пониманием, Гермиона. Ты вскоре все узнаешь. А пока - будь благоразумна, прошу тебя.
Альбус Дамблдор".
Гермиона отложила письмо и озадаченно нахмурилась. Мерлин свидетель, это просто попытка отделаться от нее! Он не ответил ни на один вопрос, а ее слова о происшествиях в Малфой-мэноре и вовсе проигнорировал, будто это несерьезная ерунда, которой она, Грейнджер, отвлекала его от важных дел. Дамблдор просто пользовался своим авторитетом, зная, что Гермиона не решится перечить и безоговорочно выполнит любую его просьбу. Единственное, что, видимо, не учел профессор, так это то, что у любого терпения есть предел. И у терпения Гермионы Грейнджер он тоже был.
Не давая себе времени передумать, она порывисто сжала письмо в кулаке и, развернувшись на носках, решительно вышла в коридор. Ей необходима была информация, что- то, что прольет свет на эту историю и поможет ей наконец-то принять верное решение. И получить ее она могла от одного-единственного источника, если он, конечно, согласится разговаривать с ней. Возле спальни Драко Гермиона, правда, замешкалась, в нерешительности покачиваясь с пятки на носок. Но, раззадоренная сухостью письма Дамблдора, все-таки решилась - подняла руку и коротко постучала костяшками пальцев. В конце концов, не съест же ее Драко Малфой за вопрос?
@темы: ГП, Гермиона, НЦ-17, Фанфик, гет, Работы в процессе, До ее смерти осталось сто дней